Они не виделись с Глебом лет восемь, за это время она многому успела научиться и очень многое постичь. Она актриса, и нужно взять себя в руки, потому что роль влюбленной девчонки ей никак не подходит. Во-первых, возраст; наивность, потупившиеся глазки и вспыхивающие румянцем щеки если и привлекательны, то лет в семнадцать, хотя в наше время и к семнадцати годам многие умнеют. А уж в двадцать семь такое поведение выглядит вовсе непозволительно, Глеб перестанет ее уважать.

Где-то в глубине души появилась мысль, что вряд ли Глеб когда-нибудь ее уважал. Любил — и то вряд ли, скорее, позволял себя любить. Еще бы, когда они познакомились, Лоле было пятнадцать, а ему.., дай Бог памяти.., лет двадцать восемь.., если и меньше, то ненамного.

Так что нужно срочно менять манеру поведения. Лола мысленно возблагодарила Бога, что сейчас она вполне обеспечена, а деньги дают независимость и возможность удовлетворять свои прихоти. Деньги дают также уверенность в себе, а она-то Лоле сейчас очень пригодится. Итак, пускай он увидит перед собой не девчонку, замирающую от одного его вида, а привлекательную молодую женщину, уверенную в себе и знающую, чего она хочет от жизни.

Он принес кофе, сел напротив; и поглядел на Лолу.

— Дорогая, — сказал он мягко, — прости за дежурный комплимент, но выглядишь ты изумительно.

«Я знаю, — подумала Лола, — но если он будет так на меня смотреть, я просто растаю под его взглядом, как Снегурочка из сказки».

Она посмотрела внимательно на своего визави и поняла, что годы его не очень пощадили. Он был худощав, как и раньше, ни грамма лишнего веса, но в волосах появилась проседь, а на лице — гораздо больше морщин. Лола прикинула в уме: ему ведь никак не больше сорока, а выглядит он старше своих лет. Но он ведь актер, во всяком случае, был актером, когда они расстались, а грим очень старит кожу на лице. Вглядевшись еще раз в это знакомое лицо, подавив желание провести рукой по длинным волосам, гладко зачесанным и убранным в хвост, Лола поняла, что морщины его совершенно не портят. И еще она поняла, что ее безумно тянет к этому мужчине. Она думала, что все прошло с годами, — ничего подобного. Стоило ему появиться на горизонте — все вернулось.

— Я так рад тебя видеть, — тихо сказал он и погладил Лолу по руке.

Лоле показалось, что в том месте, где он коснулся ее своей узкой ладонью с длинными пальцами, пробежал электрический ток.

Они говорили о чем-то совершенно постороннем, он по просьбе Лолы рассказывал о себе Лола не очень вслушивалась в его слова, ей хватало музыки его голоса.

— И вот уже некоторое время я живу здесь, — закончил он. — И.., девочка моя, ты не находишь, что в этом кафе нам с тобой совершенно нечего делать? Наше место совсем не здесь.

— Ты прав, — тихо сказала Лола, понимая, что вот так просто взять сейчас встать и уйти, бросив на прощание, чтобы звонил не забывал, она не в состоянии.

Ведь он же был когда-то частью ее жизни!

— Едем ко мне! — предложил Глеб.

Лола успела отметить, с какой уверенностью он это сказал, зная, что она не откажется. Но ей было уже все равно.

Голова болела, во рту было сухо, как в Аравийской пустыне, а щека, наоборот, лежала на чем-то мокром.

Первой ее мыслью было, что она явно не дома, а значит, не накормила вчера собаку, кота и попугая, а с собакой к тому же и не погуляла. Леня позавчера улетел в Париж на какую-то важную встречу, оставив на нее весь их домашний зоопарк, а она… Лола мучительно напрягла больную голову, так что, кажется, даже услышала скрип заржавевших извилин, и наконец вспомнила вчерашнюю встречу с Глебом Хованским, романтический вечер и то, чем он закончился…

Все это было очень странно, потому что она и не думала остаться у Глеба ночевать и выпила совсем немного…

Почему же тогда так болит голова?

Лола попробовала приподняться и застонала от чудовищной головной боли.