— Я могу не принять его. Я хоть сейчас могу уйти из шоу-бизнеса.

— Но ты этого не хочешь. И никогда не захочешь.

— Не надо говорить за меня, Меган. Больше всего на свете я хочу стать хорошим отцом.

— Чтобы быть им, не обязательно на мне жениться, — Ты хочешь, чтобы каждый из нас стал родителем-одиночкой. — Джонни лихорадочно пытался понять, какую выгоду Меган видит для себя в том, чтобы оставаться свободной. Видимо, это связано с ее уверенностью, что рано или поздно он все равно уедет. — Если мне предстоит бороться с тобой за опекунство, я буду бороться. Если ты мать, это еще не значит, что ты вправе единолично решать, что лучше для ребенка.

Меган выглядела потрясенной.

— Ты не можешь отобрать его у меня, чтобы таскать за собой по миру.

— А почему нет? Если Гундамурра и является центром твоей вселенной, это не значит, что ребенок не должен видеть ничего больше. Если ты не хочешь быть моей женой, постараться создать нормальную семью…

— Хороший отец хотел бы для своего ребенка стабильности, — не сдавалась Меган.

— Согласен. И еще он хотел бы, чтобы ребенок чувствовал себя любимым обоими родителями.

Чтобы его не рвали на части. Не отлучали ни от одного из них. Ведь именно это ты намерена сделать — отлучить меня от него, да?

— Нет! — Меган нервно заходила по кабинету, слишком взволнованная, чтобы устоять на месте.

Джонни молча наблюдал, как она пытается справиться с давлением, которое он намеренно оказывал на нее. Он все еще злился — если она думает, что он устранится и оставит ее одну растить их ребенка так, как ей вздумается, пусть откажется от этой идеи сразу.

Меган внезапно остановилась и бросила на Джонни оценивающий взгляд.

— Ты сам говорил, что Гундамурра стала твоим домом. Я хочу, чтобы и для нашего ребенка она им стала тоже.

— Тогда почему нам не стать семьей, Меган?

Какие у тебя против этого возражения?

— Если я выйду за тебя… ты будешь оставлять ребенка здесь, со мной, уезжая в свои заграничные вояжи?

Джонни знал, что отцовство будет для него на первом месте. Но Меган, судя по всему, зациклилась на его карьере — уже давно и глубоко, хотя он и надеялся, что в прошлый приезд смог перебороть ее предубеждение.

— Если я продолжу свою карьеру, я хочу, чтобы моя семья путешествовала со мной.

— Нет! — Нежные щеки Меган покрылись румянцем. — Я не смогу конкурировать с… — Она быстро закрыла рот, но буря чувств в ее глазах досказала за нее.

— С кем конкурировать?

— С женщинами из твоего мира. — Ей было неприятно признаваться ему в этом, но и не сказать она уже не могла.

Джонни покачал головой. Абсурдность ситуации заключалась в том, что она была единственной женщиной, которую он хотел. Тем не менее он был рад, что наконец-то выяснилось, что так беспокоит Меган, почему она хочет оставаться вместе с ребенком там, где чувствует себя в безопасности, хозяйкой положения.

— Не будет никакой конкуренции, — мягко сказал Джонни, стараясь избавить ее от страхов.

Ответом ему стал полный недоверия взгляд.

Это заставило его сделать шаг по направлению к Меган, разводя руки в стороны.

— Можешь поверить мне, Меган. Как моей жене, я гарантирую тебе свою абсолютную верность.

Меган оставалась напряженной, со скрещенными на груди руками, но в ее глазах он заметил какое-то колебание, может быть, робкое желание поверить ему.

Джонни положил руки на ее одеревеневшие от напряжения плечи.