Бармен был один. Он снова подал мне смесь гранатового сока с апельсиновым.

- Ну что, убедились? Все магазины закрыты...

Я спросил его, давно ли та женщина, о которой он говорил, притом в таком возвышенном стиле, что она "положила конец своим дням", - давно ли она приехала в отель?

- Нет, нет... За три дня до того, как положить конец своим дням.

- Откуда она?

- Из Парижа. Она собиралась к своим друзьям на юг, отдыхать на Капри. Так полицейские сказали. Кто-то должен приехать завтра с Капри, чтобы уладить все формальности.

"Уладить все формальности". Что общего между этими жуткими словами и лазурно-голубым небом, морскими гротами, летней легкостью - всем, что связано в нашей памяти с Капри?

- Очень красивая женщина... Вот тут она сидела... - Он показал мне стол в глубине бара. - Я подал ей то же самое, что и вам...

Пора было на мой парижский поезд. Стемнело, но жара оставалась такой же удушливой, как и в самый разгар дневного солнцепека. Я перешел улицу, не отрывая глаз от монументального фасада вокзала. В огромном зале камеры хранения я перерыл все карманы, пока не нашел квитанцию, дающую мне право снова обладать своим чемоданом.

Я купил "Коррьере-делла-Сера". Хотел прочитать заметку об этой женщине. Наверняка она приехала из Парижа на тот же перрон, где я стою сейчас, и я спустя пять дней проделаю этот путь в обратном направлении. Какая нелепая мысль - приехать сюда, чтобы покончить с собой, когда тебя ждут друзья на Капри...

Быть может, за этим скрывалась какая-то причина, но я не узнаю ее никогда.

2

В Милане я снова очутился на прошлой неделе, но аэропорта не покидал. Все было совсем не так, как восемнадцать лет тому назад. Да, восемнадцать, я сосчитал годы на пальцах. На этот раз я не сел в желтое такси, чтобы оно отвезло меня на площадь к собору и галерее Виктора-Эммануила. Шел дождь, тяжелый июньский дождь. Не пройдет и часа, как я поднимусь в самолет и он доставит меня обратно в Париж.

Я летел транзитом, а сейчас сидел в огромном стеклянном зале миланского аэропорта. Вспомнил тот день восемнадцать лет назад, и впервые за все это время женщина, которая "положила конец своим дням", как говорил бармен, начала всерьез занимать мои мысли.

Билет на самолет в Милан, туда и обратно, я купил накануне случайно, в бюро путешествий на улице Жуффруа. Дома из-за Аннет, моей жены, я спрятал его на дно одного из своих чемоданов. Милан. Я выбрал этот город наугад, он был среди трех других: Вена, Афины, Лиссабон. Куда лететь, мне было совершенно все равно. Лишь бы самолет улетал в то же самое время, когда я должен был отправляться в Рио-де-Жанейро.

Они провожали меня в аэропорт: Аннет, Ветцель и Кавано. Все трое изображали ту ложную веселость, которую я часто наблюдал в начале наших экспедиций. Я никогда не любил уезжать, а в тот день радовался еще меньше обычного. Мне хотелось сказать им, что слово "первооткрыватель" в наши дни безнадежно устарело, как и обозначаемая им деятельность. Долго ли мы еще будем показывать наши документальные фильмы в зале "Плейель" и в провинциальных кинотеатрах, что случается все реже и реже? Когда мы были молоды, нам хотелось пойти по стопам старших, но оказалось, что для нас слишком поздно. Не осталось больше девственных мест на земле, нечего открывать.

"Позвони, как только будешь в Рио..." - сказал Ветцель.

Это была самая обычная поездка: новый документальный фильм, который я должен был снять и который вслед за столькими другими назывался бы "По следам полковника Фоусета", - предлог, чтобы иметь возможность отснять несколько деревень возле Мато-Гроссо. На этот раз я решил, что в Бразилии меня не увидят, но не решился признаться в этом ни Аннет, ни остальным. Они бы ничего не поняли.