— Сам схожу. А Вы что, плакали? — беру медсестру за руку, заглядываю в глаза. Вот оно как… Похож лейтенант на меня, похож. А Клава-то какой красавицей была, ух. Кровь с молоком и коса с руку толщиной. И форма медсестрички ей к лицу была. Успела она утром альбом вытащить, вспомнить да всплакнуть. Хм, а вот они в тамбуре разговаривают. У лейтенанта голова перевязана… и глаза краснющие. Контуженный? Мистика какая-то. Меня сейчас подстриги покороче, да форму одень — один в один с Гришей буду, так её любовь звали. Да, легко я сверху её воспоминания зачерпнул. Скорее всего потому, что свежие и сильные, часа ещё не прошло, как она плакать перестала и на работу засобиралась.

— Иди, поешь, а я пока пол протру. Обход уж скоро, — отмахнулась от меня Клавдия Захаровна.

Из столовой я вылетел пулей и помчался в холл. Сосед по столу сказал, что там можно взять свежие газеты. Бац!

— Это что у нас тут за мотоциклисты по коридору гоняют. Савельев? — Самуил Лазаревич явно намекает на мои очки, — Ты куда это так разогнался? — врач подал мне руку, помогая подняться.

— За газетами. Я же не помню ничего. Вообще не знаю, что в мире творится. Может уже коммунизм давно во всём мире, а я не в курсе, — я отряхнул штаны и уставился на врача. Классная штука — Контакт! Я узнал много интересного про нашего эскулапа… и про аспиранточку. Всё-таки врачи — очень продвинутые люди. Зря говорили, что в Советском Союзе секса нет. Ого-го, как есть. Не каждый сможет такой даст ист фантастиш устроить на служебной мебели.

— Подожди, как не помнишь? — врач вытащил свои очки и начал быстро протирать стёкла платком. Одел очки, посмотрел на меня, зачем-то попытался ногтем поддеть этикетку на моём югославском девайсе. Он что — не знает, что эти этикетки нельзя отрывать. Иначе вещь тут же теряет половину ценности в глазах окружающих. Это же фирмá. Отдёрнул голову от загребущих ногтей эскулапа. Витька не простит потерю значка кастовой принадлежности к импорту.

— Ко мне друзья вчера приходили. Как только сказали, что через двадцать дней экзамены вступительные надо сдавать будет, так и понял, что я последние два года вообще не помню. Ночью покопался в воспоминаниях, выяснил, что помню выпускной в восьмом классе, а дальше — сразу больница.

— Интересно девки пляшут… Так. Ты сейчас в темпе сходи на второй этаж. Тебе ещё раз рентген головы сделают, а то у них первый снимок не получился и возвращайся. Посмотрим тебя повнимательнее. Рентгенолог в курсе. В очереди не стой, скажи сестре, что у тебя осмотр через пятнадцать минут, — крикнул врач уже мне вслед.

А Самуил-то сдал меня. В аренду… Вон какие вензеля он выкручивал вокруг профессора, описывая мой случай. Нет, мне понятно, что ему через месяц кандидатскую защищать, а тот будет председателем комиссии, но совесть тоже надо иметь. Что значит — он меня в институт предоставит для изучения? Я понимаю, что наука требует жертв, но мог бы и меня спросить, а нужно ли мне такое счастье. Прокрутив последние воспоминания доктора ещё раз, больше ничего интересного для себя не нашёл.

О, а куда мой сосед делся? У него даже кровать заправлена. Бросил на тумбочку газеты. Обход закончится, тогда и почитаю. «Уральский рабочий» положил сверху. Для меня он сейчас наиболее полезный. «Известия» и «Правда» — эти два рупора пропаганды, просмотрю по диагонали, для общего развития.

Про разговор с Самуилом Лазаревичем рассказывать не буду. Стыдно и долго. Мы оба начали с намёков, потом слегка повздорили, а в самом конце — торговались, как торговки рыбой на Привозе. Врач последнее слово оставил за собой. Он меня послал. Достал из нагрудного кармана направление, написанное на четвертушке бумаги, и отправил к нейрохирургу.