- Наши вроде бы на базе ЭВМ «Нева» должны были неплохие коммутаторы сделать. Ничего не слышал?

- Да кто его знает. Это же наверняка по линии Министерства связи проходит, а у них отдельная епархия. Надо в библиотеках рыть их ведомственные журналы, может там что и будет. Только зря ты этим голову забиваешь. Слишком уж неподъёмно всё выглядит. Наверняка в той сфере своих талантов хватает. Обидно будет, если перегорят быстро. У нас ведь как происходит. Дали тебе сто двадцать рублей зарплаты, и хоть заизобретайся, но вряд ли кто тебя отметит. Само отношение по рукам бьёт. Творчество — это износовый труд, и без его восстанавливающей компенсации личность быстро выгорает. Кроме того, познавательная неуемность влечет рост здоровой самооценки, человек ощущает свое право быть выделенным среди других, рассчитывает на признание окружающих. И — что важно подчеркнуть — заслуженное… — Юра остановился посреди фразы, увидев мои вытаращенные глаза. — Ну, это я так… Личное, короче. Просто наболело, и уравниловка достала. — уже тише добавил он, смутившись.

- У нас с тобой насчёт компенсации всё благополучно, — ухмыльнулся я и полез за бумажником, — Чуть было не забыл, тебя заслушавшись. Держи, тут денежка за четыре усилителя. Потом скажешь, сколько за плеер буду должен.

«Со своими затеями я похож на ёжика, нашедшего арбуз. Вроде, вот оно счастье, а на самом деле не унести и не проглотить», — размышлял я, пробираясь по тротуарам, ещё не почищенным от недавно выпавшего снега. Похолодало к вечеру, мороз градусов под тридцать.

Дома меня встретили Ольги в двух лицах. Никакой мистики или оптических эффектов, просто в гости зашла двоюродная сестра. Она заезжала к моим родителям за журналами, откуда и была направлена к нам, с приличным запасом ватрушек и пирожков, напечённых мамой. Две Ольги увлечённо шуршали журналами и активно «баловались плюшками», поставив перед собой ватрушки и банку земляничного варенья. Пирожки с «рисовым мясом», как я с детства называл начинку из фарша и риса, дожидались меня. Хотел было пошутить по поводу сладкоежек, но кое-как сдержался. Накопленные за все жизни житейская мудрость и опыт беспомощным теннисным шариком отскакивали от бетонных зигзагов женской логики. Никогда заранее не знаешь, как женщина объяснит тот или иной поступок. Поэтому нашёл по Олькиной подсказке какао, и занялся поеданием чуть-чуть ещё тёплых пирожков.

Сестрёнка, в лице жены, нашла себе объективного советчика. Мамы своим дочкам всегда предлагают что-то не то — приличное, практичное и не модное, а вот подруги… именно про них сейчас и шёл разговор. Судя по всему, сестрёнка выбирала фасон платья на Новогодний бал.

- Ни в коем случае, — решительно рубила воздух жена. — Сиреневый цвет тебе не идёт, а фасон, просто с ума сойти, неприталенный балахон с тремя дырками…

- Вот Катька, зараза. А ещё лучшей подругой себя называет. Это она мне насоветовала…

Журналы снова подвергаются штурму и мимолётному обсуждению наиболее удачных фотографий.

Меня же, сытого и разомлевшего в тепле, накрыли воспоминания.

Разбираюсь ли я в женских платьях? Ну, ещё бы… Их же шьют для мужчин, чтобы те оценили. Каждый читатель всегда скажет, нравится или нет ему книга, а слушатель уверенно определит свой выбор песни. А раз я такой великий эксперт, то какие же платья мне запомнились больше всего… Пожалуй, эльфийские, особенно те, которые с открытыми плечами, и разрезом… допустим, от бедра. Хотя разрезики-то там были… ух.

Утянув у девчонок лист бумаги и карандаш, на память начинаю рисовать эльфийку. Художник из меня так себе, мордашка на рисунке получается не очень, зато детали я прорисовываю уверенно. Натренировался на производственных эскизах. Треугольные ушки, причёску и диадему рисую в полном молчании.