После этих слов мы ещё долго стояли молча, потом Таня посмотрела на небо и сказала:

— Птицы улетают…

Потом она помолчала и добавила:

— Оказывается, они в полёте ориентируются по Солнцу, звёздам и по силовым линиям магнитного поля Земли. — Затем она помолчала и добавила: — А мне кажется, что это не обязательно всем знать, как и по чему ориентируются птицы, улетая на юг. Кто изучает полёты птиц, тот пусть это и знает…

Я промолчал.

— А ты эти дни не тренировался?

Я промолчал.

— Ну и правильно, — сказала Таня. — Самые великие космонавты и то ведь не всё время тренируются…

Я промолчал.

Таня тоже замолчала. Так мы стояли молча очень долго. Затем я её спросил:

— А стихи — это ты сама написала?

— Какие сама, — ответила Таня, — какие у папы взяла. У меня папа поэт. У него есть друг, он артист, ты его, наверное, видел по телевизору. Так вот они с папой хотели какую-то пьесу написать, но она у них не получилась, а стихи остались. Остались и, как видишь, пригодились.

— Как вижу, — согласился я.

Затем Таня кивнула мне головой и пошла по аллее. И я почему-то пошёл за ней.

Мы долго бродили с Таней Тополевой по парку культуры и отдыха. Я всё не решался, а потом сказал:

— Ты знаешь, а я всё-таки написал стихотворение про сердце. Хочешь… я прочитаю тебе вслух?

Таня обрадовалась.

И я начал читать:

Когда я кончил читать стихотворение, со мной произошло что-то неладное: во рту у меня стало сухо, я побледнел, а по рукам и по ногам побежали мурашки. Чтобы не упасть, я даже схватился за штакетник забора.

— Что с тобой? — спросила испуганно Таня Тополева.

— Не знаю, — сказал я.

Таня схватила меня за руку, подержала в своей руке и тихо произнесла:

— У тебя учащённый пульс! — Посчитала и сказала: — Сто ударов в минуту. Забился! — сказала она. — Наконец-то! Наконец-то у тебя забился пульс!

Я прислушался к учащённому биению своего сердца, к своим внутренним биологическим часам и сказал:

— Прошло… сколько прошло дней?

— Прошло дней пять, — уточнила Таня Тополева.

— Ой-ой-ой! — сказал я.

— У тебя на лице написано, что потерял много времени? — спросила Таня Тополева.

— Нет, — сказала я. — Сколько я нашёл времени, должно быть написано у меня на лице! Даже лицо перестало мне подчиняться.

— Я тебя очень прошу, — сказала Таня, — найди ещё дня два-три времени, и…

— И что?

— И начнёшь тренироваться! Договорились?

— Договорились! — сказал я, глядя в небо, глядя туда, в том направлении, где когда-то и кем-то будет выполнено самое трудное задание во всей Вселенной!

Глядя на звёзды, на дневные звёзды, которых как будто бы и не было в небе, но которые на самом деле были…

— Между прочим, — сказал я, — ты написала в своём стихотворении, что… — Я тихо произнёс: — "…Видно, парень влюблённый мечтает о глазах голубых на Земле…"

— "Под гитару он их вспоминает, — подхватила тихо Таня, — на далёкой звезде, на Збюне…"

— Но такой же звезды нет, — сказал я, — я знаю все звёзды в небе. Звезды Збюны там нет.

— Нет, — согласилась Таня, — нет, но будет… потому что это твоя звезда… Ведь она знаешь как расшифровывается?… — И после этого Таня замолчала.