такой надлом произошел и в  ней.  Скованная  усталостью,  Эйрис  с  трудом

поднялась по лестнице и заперлась в своей комнате. Удобно  устроившись  на

подушке, она попробовала укрыться другой, потом  откинула  ее:  в  комнате

было тепло. Скудный ужин не утолил  голода,  желудок  сводило...  Подумать

только, она преодолела вельд,  стремясь  достигнуть  заветного  города,  а

оказалась в этом  металлическом  склепе!  Она  ощущала  не  облегчение,  а

пустоту.

   Эмбри...

   Эйрис впилась ногтями в исцарапанную ладонь, но на этот раз  физическая

боль не смогла заглушить боли душевной. Она нажала на  оранжевый  круг,  и

комната погрузилась в темноту, хотя сам кружок продолжал тускло светиться.

   Эйрис  не  знала,  сколько  времени  она  пролежала  в   темноте.   Она

чувствовала  себя  даже  хуже,  чем  в  первые  часы  изгнания,  когда  ее

поддерживала ненависть, хуже, чем  в  вельде,  когда  ее  со  всех  сторон

подстерегала опасность. Теперь  ее  окружала  пустота.  И  она,  тоскуя  о

дочери, лежала наедине с этой бездушной пустотой, пока не раздался стук  в

дверь. На пороге стоял солдат. В руках  он  держал  двух  маленьких  лори,

ощипанных и запеченных. Воздух наполнился ароматом костра и жареного мяса.

Келовар молча протянул Эйрис чашу гедов с аппетитной добычей.  Другая  его

рука свисала вдоль туловища,  в  глазах  стояла  отчаянная  мольба.  Эйрис

изучающе  смотрела  на  рослого,  сильного  человека,  в  безвольной  позе

застывшего перед ней.  Каждый  расслабленный  мускул  тренированного  тела

выражал покорную незащищенность, потребность в  утешении  и  ласке.  Эйрис

всегда претил такой стиль поведения - даже у любовника на одну ночь.

   Но сейчас это ее не остановило. От Келовара пахло свежим ночным  ветром

и крепким мужским потом. Он был единственным живым существом в этой  серой

железной клетке, единственным человеком на необитаемом острове.  Бездушный

склеп забрал у Эйрис последние силы, и этой ночью она больше  не  могла  в

одиночку бороться с неведомым. Она нажала  на  круг  в  стене  и  впустила

Келовара в комнату.

   Оранжевый глаз на стене пристально вглядывался в беспросветную тьму.

10

   У противоположной стены Эр-Фроу, в одной из комнат галереи,  специально

отведенной для таких, как она, прислонившись к стене, сидела  проститутка.

Девушка была одна, ее неприбранные черные волосы беспорядочно  рассыпались

по узким плечам и едва  заметной  груди.  Когда  она  наклонялась,  волосы

темным потоком падали на пол.

   СуСу внимательно оглядела свои ноги и пах, и ей  показалось,  что  язвы

исчезли. Да, кожа стала чистой!  Язвочки  пропали,  когда  она  проснулась

внутри Стены. Очень странно: они не могли  затянуться  за  такой  короткий

срок. И однако это произошло!

   СуСу тихо всхлипнула. Ее мать тоже была проституткой;  девочка  выросла

на задворках квартала братьев-легионеров в Джеле и знала, что гнойные язвы

проституток никогда не вылечиваются, наоборот, они всегда увеличиваются  и

твердеют.