Выпрямившись во весь свой четырехфутовый рост, она демонстративно поправила блестящие металлические и хрустальные украшения.

Ошеломленный Уокер изумленно смотрел на Скви. Впервые за два года их одиссеи она высказала свои глубокие чувства и заботу, не выказывая обычной пренебрежительной терпимости в отношении к его существованию. Если отбросить саркастическое упоминание о его внешности и умственных способностях, то все, что она сейчас сказала и сделала, говорило о нежной привязанности. От всего этого Уокер потерял дар речи, не зная, что сказать.

Вероятно, Скви уловила его потрясение, его неловкость:

— Я тебя не укусила, но даже если бы я это сделала, то в моей слюне нет веществ, способных парализовать такой примитивно устойчивый организм, как твой. Ты можешь в любой момент подтвердить достоверность этого утверждения, подвигав одной или несколькими из твоих ущербных четырех конечностей, или, если согласованное движение множества мелких мышц не доставит тебе слишком большого труда, можешь что-нибудь сказать.

— Я… я благодарю тебя, Скви. Я никогда больше не буду спрашивать тебя о твоих мотивах. Я никогда не буду просить тебя сделать что-то или, наоборот, не делать чего-то.

Слегка надувшись, Скви выпустила из дыхательной трубки несколько небольших пузырей:

— Неужели я наконец вижу проблески разума? Если ты и дальше будешь так стараться, то, возможно, в один прекрасный день ты достигнешь адекватного уровня простого здравого смысла. Но, учитывая уровень твой зрелости, я должна признать, что это произойдет не раньше чем через пару-тройку сотен ваших земных лет.

Развернувшись вокруг своей вертикальной оси, она направилась к Брауку, чтобы воспользоваться им как трибуной для обращения к оставшимся на помосте нескольким экзаменаторам.

Джордж был изумлен таким неожиданным заявлением десятиножки не меньше Уокера.

— Ты знаешь, оказывается, этот моллюск тебя любит.

— Я не подозревал… — промямлил Уокер. — Я не мог даже ожидать…

— Она не слишком откровенна, не так ли? — фыркнул пес. — Ничего удивительного, в их роду не принято часто спариваться. Так как они общаются почти исключительно оскорблениями, понятно, почему им требуется два года на то, чтобы признаться в такой низменной материи, как обычная дружба. Подумай, сколько времени им нужно, чтобы решиться на спаривание.

Подняв уши, он кивнул в сторону к'эрему, которая уже снова успела с удобствами устроиться на одной из верхних конечностей Браука и, подкрепляя свои слова энергичными жестами, что-то говорила двум экзаменаторам, которые внимательно ее слушали.

Все, что она сказала ему сейчас, было прекрасно, говорил себе Уокер. Более чем прекрасно. Но тем не менее человек не питал никаких иллюзий. Несмотря на признание в дружбе, Уокер понимал, что если Скви представится возможность вернуться на К'эрем и для этого надо будет пожертвовать дружбой, то она сделает это, не думая о его надеждах и мечтах. Сейчас в нем говорил прожженный коммерсант, и Уокер не стеснялся себе в этом признаться.

Из всех них Скви, несомненно, лучше остальных поняла бы его осторожность и полностью ее одобрила.

* * *

Пока Собж-ус, ее молодой коллега Хабр-век и остальные нийувские астронавты вместе с членами иолльской касты астрономов готовили список вопросов к выдающимся астрономам Туукалии, едва не обезумевший от радости Броулькун-ув-ахд-Храшкин, который не чаял когда-нибудь увидеть родную планету, не только наслаждался ее видами, запахами и звуками, но и старался поделиться своим счастьем с товарищами по виленджийскому плену.

— Поедемте со мной на север, прямо сейчас, ведь уже светает! — загремел он однажды утром, ввалившись в апартаменты, отведенные гостям на время их пребывания на Туукалии.