— А насколько он близок к полям тяжелой техники и как включается? — полюбопытствовал заинтересованный и даже благодарный ультрамаринам я.

— Безусловно, выстрел титана или корабля он не удержит, но от ручного оружия на некоторое время убережет, от огнестрельного, энергетического и холодного, как и средней артиллерии, — ответил Редуктор. — Правда, непрерывно работают такие образцы минут пять, после чего аккумулируют энергию примерно сутки. Или импульсами, но порядок, я думаю, вы поняли, — на что я кивнул. — Включается он сам, оберегая жизнь носителя. Воспроизвести технологию и понять её не удалось, — алчно сверкнул он окуляром на мою прррелесть, которую я, от греха, отодвинул подальше от механодендритов.

— Крепление на броне обязательно? — уточил я.

— Нет, Инквизитор, — равнодушно, но явно печально, что не дают расковырять реликвию, ответил Редуктор. — Кстати, — явно встряхнулся он, — с учетом данного устройства надо перерасчитать параметры вашей брони, — выдал он, погрузившись в перерасчеты.

Ну а челнок тем временем вышел на высокую орбиту, и на демонстрационном экране предстал Гнев Императора. Не во всей красе, мы заходили к нему с фасада, но всё равно, корабль впечатлял. Хотя я и видел и даже летал на однотипном ему «разведывательном шлюпе», но эта лютая километровая дура была ОГРОМНОЙ!

И я, признаться, видимо, должен несколько угомонить свой рационализм, потому что в рамках реалий Империума это реально «прогулочная яхта».

Впрочем, рассуждал я, пока челнок приближался к кораблю, у него есть масса достоинств, вроде высокой относительной скорости, маневренности, малых сроков входа в варп. Да и избыточность полей Геллера мне скорее нравится — пусть имматериум не навредит лично мне, но управлять я этим корытом не смогу, а общество искорёженных мутантов на ближайшие десятилетия (в лучшем случае) меня точно не прельщает.

Наконец, челнок подлетел к совершенно лютым по размерам распахнутым вратам, залетел и опустился на палубу. А выйдя, я несколько… отложил кирпичей, увидев не сомкнувшиеся воротины и толпу, не менее тысячи человек, стоящую в огромном ангаре. И они были без скафандров. Да и я помирать не спешил, так что, очевидно, некое искажающее поле колдунского типа, заключил я.

Некоторое шевеление в рядах «малой группы встречающих» привлекло моё внимание. Это группа офицеров, судя по более вычурной форме, калибровала место своего пребывания относительно моей персоны. Наконец, из их рядов выделился наиболее расфуфыренный тип. Вообще, «цветами» инквизиции был темно-бордовый и золото, чего я на коллегах, признаться, ещё не наблюдал. А тут таковой была форма экипажа. Нельзя сказать, что некрасиво, но мрачно и вычурно точно.

Но расфуфыренность типа была выражена в таком обилии золотых блестяшек, что в голове пронесся голос блондинки из анекдота: «какая цацка, хочу!» в адрес всего типа. Впрочем, блондинкой лично я не был, так что мысленно хмыкнул и уставил очи свои на расфуфыренного.

Дядька, лет пятидесяти на вид, голова обнажена, фуражка на сгибе локтя. Лицо довольно правильное, пусть и резко очерченное, короткий армейский ёжик седых волос. Вид, нужно отметить, бравый, но недостаточно придурковатый. Разумениям своим он меня, конечно, не смущал, но рожа была отмечена печатью интеллекта, что как возмутило попранием субординационных основ, так и искренне порадовало. Потому как была надежда, что капитан этого судна нас по дури не угробит.