— А я думаю, — призналась я. — Иногда. Думаю, как бы я поступила на их месте.

— Ты не на их месте, слава Богу. Ты в пятнадцать двойню не родила.

Я попыталась посмотреть на нас с сестрой как бы со стороны. Сидим мы с ней в ресторане, красивые, взрослые, самостоятельные, вино пьём, а наши с ней родители, умудрившиеся дать жизнь двум умницам-красавицам, всего на пятнадцать-шестнадцать лет старше нас. Сейчас, повзрослев, кажется, что между нами не такая уж и большая разница. Можно сказать, что мы люди одного поколения. И от этого на самом деле ощущаешь дискомфорт, даже не находясь с так называемыми родителями рядом. Не знаю, как бы я себя повела, окажись в одной комнате с отцом и его новой семьёй. Хотя, что это я? Мы с Ладой никогда его семьёй не были. Ему и маме едва исполнилось по шестнадцать, когда мы появились на свет, и они совершенно не знали, что делать, особенно с двойней. Да, наверное, и знать не хотели, и их тоже можно понять. Сами дети. Поэтому нас с Ладой и разделили почти сразу после рождения. Меня забрали мамины родители, а Ладу старшая бездетная сестра отца. А непутёвых влюблённых, любовь которых к тому моменту благополучно прошла, отправили учиться по разным городам. Отец уехал поступать в Москву, где добился, в конце концов, успеха, выучился, женился, бизнесом занимался, детей воспитывал, которые родились у него уже в достаточно зрелом возрасте. А мама, проучившись несколько лет в институте в Нижнем Новгороде, благополучно выскочила замуж в первый раз, и переехала в Санкт-Петербург, и там уже встретила своего второго мужа, медика, и отбыла на ПМЖ в Австралию. Наверное, к тому моменту она чувствовала себя окончательно повзрослевшей, потому что позабыла посоветоваться с родителями, и лишь безудержно радовалась предстоящему переезду через океаны. Нам с Ладой к тому моменту исполнилось по десять, а нашей маме двадцать пять. И она второй раз выходила замуж. Кстати, я уверена, что к тому времени все уже позабыли, чьи мы с Ладой дети. Молодые родители вовсю занимались своими жизнями. И я, повзрослев, много думала об этом. Признаюсь, что где-то глубоко в душе меня царапала обида. Не на то, что они нас с Ладой оставили, не захотели воспитывать, это я как раз готова была понять, им нужно было устраивать свою жизнь.

Просто… иногда мне хотелось знать, что у меня есть родители. Даже если бы они просто иногда разговаривали со мной по телефону, интересовались моими делами и моей жизнью. Но они были заняты именно своей жизнью, своими семьями и детьми. Да, мама звонила, иногда, мы общались по скайпу, но наши разговоры были больше похожи на беседы приятельниц, даже не близких. Мама с завидной нетерпеливостью и воодушевлением пересказывала мне новости из своей жизни, из жизни своих знакомых, рассказывала про цветы и пироги, и не замечала, что я не говорю о себе и не задаю ей никаких важных вопросов. Её наши «родственные» отношения на дальнем-дальнем расстоянии, надо думать, устраивали. А отец не звонил никогда. Наверняка, у него и номера моего нет, и никогда не было. Они оба живут спокойно, уверенные, что их родственники исправили их ошибку молодости, и воспитали их детей. Те выросли и следуют своей дорогой, помощь им больше ни к чему.

— А я вот нисколечко не переживаю, — усмехнулась Лада, хотя я почему-то была уверена, что она мне врёт. — Ещё бы мамочка наша с именами не намудрила, вообще, можно было бы забыть обо всём.