|
Спустя три года после гибели Николая Юрий Алмазов просил ее выйти за него замуж. Она без колебаний ему отказала. Хуже того: еще немного – и расхохоталась бы в лицо этому славному малому, который считал, что дружеские отношения с товарищем по каторге не только дают ему право, но и обязывают стать преемником покойного, женившись на его вдове. Но сегодня все было по-другому. Доктор Вольф – это не Юрий Алмазов. Спокойный, мягкий, интеллигентный, бесстрашный, он всегда действовал в соответствии с представлением Софи о добром и мужественном человеке. Она им восхищалась. Она ни за что на свете не хотела бы его огорчить, причинить ему боль. При одной мысли о том, что придется ему отказать, Софи заледенела. И тем не менее, должно быть, ей придется это сделать. Она не может после Николая принадлежать кому-то другому, пусть даже этот другой – из той же большой семьи декабристов. Да и сама она состарилась, увяла, их брак выглядел бы смешно. Софи почувствовала едва приметную тяжесть комочка дряблой плоти под подбородком и напрягла шею. «Разумеется, я могла бы помогать ему в работе, могла бы заниматься его больными, я могла бы, могла бы…» Ее жизнь внезапно заполнилась, озарилась, обрела необыкновенную значительность и глубокий смысл. Ею овладела материнская потребность все устраивать, улаживать, кого-нибудь спасать. В своем воображении она уже намазывала бутерброды и щипала корпию. А главное – она была любима!
Софи выбралась из этого водоворота с гудящей головой и туманным взглядом. Ее странствия не продлились и трех секунд. Доктор Вольф, стоя напротив, смотрел на нее все так же ласково и серьезно. Неужели он сейчас решится? Она надеялась на это и вместе с тем этого страшилась. И вот он, покачав головой, произносит… – Знаете, о чем я думаю? Сердце у Софи отчаянно забилось. – Вам надо будет превратить эту комнату в библиотеку, – продолжал доктор Вольф. – Вы могли бы оставить бильярдный стол там, где он сейчас стоит, и разместить вокруг него на полках красиво переплетенные тома. Софи постаралась скрыть разочарование за улыбкой. – Да, конечно, было бы неплохо… Вот только у меня не так много книг! – Хотите, я принесу свои? Давно уже не знаю, куда их ставить! – А если они вам понадобятся? – Я приду к вам их читать! И ее снова охватило все то же приятное чувство – позабыв о грузе лет, она словно покинула землю. Тяжесть безвольной плоти под подбородком пропала, как не было. Усталость соскользнула с плеч. «Нет, правда, почему, почему таким людям, как мы, не соединить свои судьбы? Кто нам может это запретить? Он когда-то любил покойную Александрину Муравьеву, я любила Николя. Оба они умерли. Мы же не отречемся от нашего прошлого, если попытаемся вместе создать новое счастье!» Вольф взял ее руку, поднес к губам. – Милая Софи, как приятно видеть вас такой пылкой, вдохновленной мыслью о скором переезде! Наверное, для того чтобы вы были счастливы, вам необходимо что-нибудь строить! – Да, – подтвердила Софи сдавленным голосом. И с удивлением заметила, что в комнате стало светлее. Зимнее солнце пробилось сквозь туман. В луче заплясали золотые пылинки. Зеленое сукно бильярдного стола засветилось, сразу став похожим оттенком на молодую травку. Софи захотелось смеяться, дышать полной грудью, пройтись по скрипучему, искрящемуся снегу. – Может быть, выйдем на улицу? – предложила она. – Погода исправилась, солнышко выглянуло! Доктор Вольф озадаченно уставился на нее – так, словно, потеряв ее в какой-нибудь галерее, отыскал между двух колонн, в таком уголке, где никак не ожидал увидеть. А Софи поняла, что забавляет и интригует его, и различила где-то на самом донышке своей души неловкое, нерастраченное кокетство собственной молодости. |
