Пока он говорил, Софи обдумывала: а не стоит ли ей тоже построить себе домик? Конечно, она почти все время будет жить в камере, с Николя, но иногда, если Лепарский позволит, и он сможет приходить в этот домик и проводить там хотя бы несколько часов вне этих ужасных стен, в квартире, которую она сделает уютной, обставит так, чтобы ничто не напоминало мужу о том, что он осужденный… изгой… И вот там-то, она уверена, они будут счастливы, как в медовый месяц… Ей не терпелось начать вить гнездышко, создавать уют из ничего – при помощи нескольких дощечек, кусочка красивой ткани, горсточки пуха, полевых цветочков в вазе… Впрочем… впрочем, ведь еще и Никита приедет, об этом тоже нельзя забывать! Что ж, они устроят его на чердаке, и он будет сторожить дом в отсутствие хозяев. Все так замечательно, с такой сверхъестественной простотой складывалось в ее мечтах, как бывает только во сне, когда спящий пальцем сдвигает гору. Раздался шум – стали отодвигать кресла, это вернуло Софи из мира грез в кабинет коменданта. Искоса взглянув на подруг, она поняла, что дамы только стараются выглядеть недовольными, а на самом деле рады тому, как все может хорошо устроиться. Если бы правила чести не обязывали жен декабристов постоянно противоречить властям и жаловаться на них, пожалуй, все они сошлись бы на том, что просто тают от предложения Лепарского: вот какое счастье-то выпало! Генерал тем временем проводил гостий до двери, поклонился и попросил:

– Известите меня, когда примете решение, сударыни! И не нужно терять времени, если вы имеете намерение строиться.

Софи вышла вслед за остальными, но в прихожей ее нагнал какой-то солдат:

– Это вы изволите быть госпожа Озарёва?

– Да, я.

– Его превосходительство просит вас вернуться.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас, сударыня.

Она вернулась в кабинет, и ей показалось, что эта большая комната с пустыми, расставленными полукругом креслами напоминает зрительный зал после спектакля. Лепарский предложил ей сесть, сам же остался стоять и приступил к объяснениям, совершенно очевидно, дававшимся ему с большим трудом:

– Извините меня, сударыня, что вынужден был попросить вас вернуться. Просто голова кругом идет от всех этих разговоров о переезде, и я почти забыл, что есть для вас новости. Во время инспекционной поездки я побывал в Иркутске и видел Цейдлера. Следствие по делу об исчезновении вашего крепостного человека закончено. И оно завершилось печальным выводом…

Он помолчал, глядя Софи прямо в глаза, и добавил:

– Похоже, нет оснований сомневаться в том, что ваш слуга мертв, мадам.

В мозгу Софи образовалась жуткая пустота. Мыслей не осталось. Мир вокруг потерял краски. Едва шевеля губами, она прошептала:

– Мертв?.. Нет!.. Скажите, что это неправда!

– Увы, правда, сударыня… Да-да, есть довольно сильные основания полагать, что…

Она возмущенно перебила его:

– Что значит «довольно сильные»? Такие вещи говорят только тогда, когда абсолютно уверены в сказанном! Вы видели его мертвым? Кто-нибудь видел его мертвым? Кто-нибудь может ваши слова подтвердить?

– Его похоронили больше двух лет назад.

Она растерялась, но быстро взяла себя в руки и снова напала на коменданта:

– Если бы Никита умер так давно, меня известили бы об этом: я не теряю связи с Иркутском! У меня там есть знакомые!

– Он умер не в Иркутске, а в Верхнеудинске… Следствие и затруднило и сделало дольше именно то, что у него не было при себе бумаг, и то, что он упорно отказывался назвать свое имя. Он убил жандарма. Преступление налицо, он был взят с поличным, и наше правосудие в подобных случаях я бы назвал весьма расторопным.