Иван Алексеевич Алексеев. Светлые истории
От автора
Весь год меня занимала тема любви в том самом широком понимании, когда ожидание, вера, надежда и чувство к милому другу рождают любовь ко всем людям и миру, созвучную высшим сферам. Толчком к размышлениям на указанную тему стали Киевский бунт и развязанная на Донбассе война, выявившие очередное наступление Запада на восток, цель которого состоит в вытеснении любви вместе с её хранителем — Русским миром — на цивилизационные задворки. На весенней волне общей русской эйфории от вроде бы поднимающегося народного сопротивления я написал «Чечена», пытаясь внести свою лепту в ответ на вопрос, откуда взялись, кем управляются и куда кого ведут новые руководители Украины. Голос мой оказался слишком ничтожным и неразличимым в бурлящем и мутном потоке обращения к известным всем истинам, и я уже собрался замолчать, надеясь, что и защитников достаточно, и муть вот-вот осядет. К сожалению, надежды мои не оправдываются, а негативные для нас тенденции развиваются стремительнее, чем это можно было предположить. Известные истины забалтываются. Полученные ответы представляются ошибочными. Прямые пути скрывает туман сомнений. И никак не отогнать мысль, что хочешь — не хочешь, а защищаться нам придётся всем миром и всеми духовными силами. Среди духовных сил особое место занимает любовь. О русском понимании силы любви заявил миру Федор Иванович Тютчев, считавшийся при жизни одним из «второстепенных» (словами Н. А. Некрасова) поэтов: Оговорка про второстепенных существенна. Гении, решающие исход войн, обычно появляются тогда, когда офицеры подготавливают им достаточное пространство для маневра. Если гении задерживаются, а время не ждет, то офицерам приходится справляться самостоятельно. Среди офицеров нашего времени нельзя не отметить коллектив Внутреннего предиктора СССР. Его исследования в области глобального исторического процесса и социологии весьма основательны. Впрочем, тема нравственного совершенствования людей настолько необъятна, что всегда и у каждого найдется место для критики и добавлений. Отдав дань пустому занятию критикой, я сосредоточился на добавлениях. В результате к «Чечену» прибавились опыт «манифеста» и повесть поздней любви, приземлившие некоторые из бесчисленных фантазий на заданную тему на почву обыденных житейских историй. Поверхностный и равнодушный взгляд вряд ли посчитает эти три повести взаимосвязанными. Но взгляд глубокий и добросердечный без труда уловит в них общую светлую мелодию и манифест любви — в самом широком русском понимании этого слова.
ЧЕЧЕН
Повесть «Спи, младенец мой прекрасный, Баюшки-баю. Тихо смотрит месяц ясный В колыбель твою. Стану сказывать я сказки, Песенку спою; Ты ж дремли, закрывши глазки, Баюшки-баю. По камням струится Терек, Плещет мутный вал; Злой чечен ползет на берег, Точит свой кинжал…» «34 Так вводит в заблуждение Аллах, кого хочет, и ведет прямым путем, кого хочет, и никто не знает воинств Господа твоего, кроме Него, а это — лишь напоминание людям.»
Под дых (1)
Проснувшись, Марина долго валялась в постели, разглядывая игру солнечных зайчиков на потолке. Хотя ее веки больше не хотели смыкаться, и она давно должна была вскочить и бегать по комнате, пробудившийся вместе с телом холодный огонь разочарования в жизни и даже отчаянья удерживал девушку от привычной радости. |
