Одалживать деньги старик бросил, когда попечители состояния герцога Крудонского подали на него в суд. Хотя они дело и проиграли, Хервей испытал такое потрясение, которое запомнил на всю жизнь. После этого он давал взаймы лишь изредка — как бывший картежник иногда берет в руки колоду и играет только по маленькой, чтобы испытать прежнее наслаждение.

Отношение мистера Хервея Лайна к миру не отличалось особой философской глубиной и выражалось предельно просто: галера его жизни уверенно плывет по заросшему тиной морю дураков. Дураками были решительно все, с кем ему приходилось иметь дело. Его клиенты были дураки, что занимали, дураки, что соглашались на огромные проценты, и дураки, что возвращали долг. Дураком был и его племянник Дик Алленби, бестолковый изобретатель и наглый юнец, у которого не хватало мозгов, чтобы понять, на какой стороне ломтя намазано масло. Потому что, будь он полюбезней, мог бы получить в наследство миллион. Дура и Мэри Лейн, задирающая нос актерка, которая за жалкие гроши красит физиономию и дрыгает ногами (его любимое выражение). Она была дочерью его давнишнего партнера и могла бы, поддобрившись к старику — ты же актриса! — получить это же наследство.

Слуги у него всегда были круглыми идиотами. Но самым большим дураком был старый Бинни, лысый, тучный, с одышкой, который стоил ровно в три раза больше, чем получал. Он был камердинером, слугой, посыльным, дворецким, нянькой. И всегда робким и безответным. Хозяин мог бы обойтись с ним великодушно и оставить ему в награду небольшую сумму. Тем более, что Бинни был обременен семьей — имел жену, тощую, вечно ноющую особу, которая выполняла в доме обязанности кухарки. В то же время Бинни, по мнению старика, был лентяй и принадлежал к числу тех ловкачей, которые дважды не задумаются — воровать или не воровать у хозяина.

Сам Хервей Лайн был высоким костлявым стариком. На испещренном морщинами лице навечно застыло выражение недовольства. Толстые темные очки скрывали строгие голубые глаза. Самостоятельно передвигаться он почти не мог, его возил Бинни в инвалидном кресле. В последние годы Хервей стал быстро терять зрение. И, не осознавая того сам, перешел в полную зависимость от своего слуги.

Старый Лайн сидел, обложенный подушками, в кресле и хмуро смотрел перед собой. На подносе стоял завтрак — яйцо и гренки. Бинни возился с чайником для заварки за его спиной:

— Этот болван-детектив больше не заходил?

— Нет, сэр. Вы говорите о мистере Смите?

— Я говорю о болване, который приходил расспрашивать о мерзавце Тиклере! — взорвался старик, ребром ладони ударяя по столу так, что звенели чашки.

— О мужчине, которого нашли в такси? — догадался Бинни.

— Ну о ком же еще! — прорычал старик. — Свой же его и прибил. Воровская братия так и кончает.

Хервей Лайн с угрюмым видом замолчал. «Интересно, — подумал он, — а Бинни крадет у меня?». Недавно он обратил внимание, что в счетах от бакалейщика суммы подозрительно возросли. Объяснению Бинни, что продукты, мол, подорожали, старик не поверил.

— Похоже, сэр, с погодой вам сегодня повезет, — робко заметил слуга.

— Не болтай! — огрызнулся старик.

Снова наступило долгое молчание. Лайн о чем-то напряженно размышлял.

— В котором часу придет этот парень? — неожиданно спросил он.

Бинни, на боковом столике наливавший чай, повернул свою большую голову и жалобно уставился на хозяина.

— Какой парень, сэр? В девять приходила молодая леди…

Тонкие губы Хервея скривились в ярости.