«Я хотел показать тебе сводки, – сказал издатель и сунул мне в руки растрепанную папку. – Смотри. Роман, с которым ты так долго мучилась, везде в первой десятке. Ты смотри, смотри! И у оптовиков, и в магазинах, и в рейтингах. Ты молодец, – сказал мне издатель. – Не зря мучилась».

Потом я три часа ехала домой, с Ленинградки на Рязанку, лелея мысль о том, что я молодец. Ну, видимо, не все еще пропало!

Дома металась виноватая мама, некстати забывшая про зайчика, и пахло пирогом. Мама изо всех сил стремилась загладить свою ужасную вину и улучшить мне настроение. Тимофей объявил, что в полугодии у него по английскому «вырисовывается пятерочка и Ольга Викторовна его хвалила». Мишка позвонил и очень деловым тоном сообщил, что задерживается, ибо у него репетиция КВН, сценарий полностью одобрен, осталось теперь только хорошо отыграть. «Вы с папой придете на финал, мам?..»

«Ну конечно, придем! Если папина установка будет работать, а меня не вызовет на ковер издатель».

И вообще – скоро Новый год.

А Новый год приходит без всяких особых условий.

Развод и девичья фамилия

Потом будет можно даже не помочь, а отвлечь немного. Поедем на выходные в Дивеево или в Бородино. Пойдем в парк слушать этнический джаз. Давай жарить шашлыки у нас на участке… И джаз, и парк, и шашлыки – все под бесконечные разговоры об одном и том же. Вернее, это один нескончаемый разговор, суть которого сводится к тому, что он подлец. Вот как ей не повезло, моей подруге. Ей попался подлец. С этим подлецом она прожила много лет, и спустя долгие годы все открылось! Ну в том смысле, что он подлец и просто ловко маскировался. Я слушаю и соглашаюсь – конечно, подлец, кто же еще?! Не соглашаться нельзя, в отчаянии, горе и безнадеге человек нуждается только в поддержке и уж никак не в «разборе полетов»!

Я слушаю и день, и два, и неделю, и месяц. Подлость подлеца приобретает какие-то космические масштабы, а его свинство становится все более свинским. Оказывается, все эти годы он… Вместо того чтобы… А она-то думала, что он… А на самом деле в это время…

В конце концов разговоры про подлеца начинают угрожать моей семейной жизни тоже, ибо телефон звонит, я встаю и ухожу с ним в другую комнату, провожаемая саркастическими мужниными высказываниями в том смысле, что если я и дальше буду часами сидеть с телефоном в другой комнате, он, пожалуй, начнет посещать стрип-бары и попадет там в дурную компанию.

Но мне не до него. Мы с подругой по косточкам разбираем подлеца и в подробностях обсуждаем его очередную подлость. В конце концов, когда перспектива посещения стрип-баров начинает приобретать все более реальные очертания, я предлагаю ей осторожно – может, вы уже перестанете рвать друг другу душу? Отпусти ты на свободу и его, и себя, и… жизнь продолжается! Или нет?.. Нет. Третьего дня он прислал эсэмэску, в которой… Вчера звонил в полночь и сказал мне, что… Сегодня он позвонил мне перед совещанием, и ему хватило наглости заявить, что… Что?! Что?!

Я очень ей сочувствую, я старательно вникаю в детали, я уже в сотый раз выслушиваю историю о том, как он забыл поздравить ее с днем рождения три года назад, а потом оправдывался, что был в командировке и там потерял счет времени. В сотый, а все как будто в первый! Мне уже кажется, что я знаю проделки его сестры так, как будто это моя собственная сестра.