|
И не имел никакого отношения к войне с Россией. Больше того – я просил Гитлера не начинать войну с Россией. Доказывал ему, что против нас выступят другие страны, прежде всего, Америка, и мы останемся один на один со всем миром. Но Гитлер не хотел меня слушать. Он сказал мне: «Геринг, это будет моя война. Я действую так по указанию высших сил!» Наверное, тогда он накануне съездил в Нюрнберг и опять общался с Копьем Судьбы… Так что он встретился со мной, уже приняв решение. «Теперь уже никто не сможет меня переубедить», – сказал он мне.
Геринг посмотрел на присутствующих и горестно пожал плечами. Мол, что вы от меня хотите. – Знаете ли вы о масштабах разграбления оккупированных советских территорий? – Шла война. Захват ценностей – право победителей. Так было со времен сотворения мира. Захваченные ценности – это военная добыча. Что тут нового? Я хорошо себе представляю, что сейчас творится с бедной Германией. Думаю, из нее вывозят все, что только можно вывезти. – Вы вывозили из СССР даже чернозем, – напомнил Александров. – Ну, чернозем это не по моей части, – отмахнулся Геринг. – По вашей части – ценнейшая в Европе коллекция… – Ну, это было преувеличение. Знаете, как невинно хвастают рыбаки и охотники, – притворяясь простаком, решил объяснить Геринг. – И потом, надо учитывать, что собирая эти полотна, я спасал их от уничтожения. Благодаря мне, они остались достоянием всего человечества… Я уверен, потомки это оценят. Геринг победно оглядел присутствующих. И вдруг опять подмигнул Реброву. – Вы не могли не знать о преступлениях германских войск на захваченных территориях, – решил повысить тон Александров. – Об опытах над людьми в концлагерях, о душегубках, об угоне в рабство… – Да почему я должен был об этом знать? – обиженно спросил Геринг. – Я занимался другими делами. – После того, как вы с полчаса перечисляли свои должности и посты, невозможно себе представить, что вы не знали о том, что творится в Германии. – Да, я был значительным лицом. Но, тем не менее, многое делалось без моего участия или согласия. Все было бы иначе, будь я первым лицом…
– Ну, и какие впечатления от «наци номер 2», как его тут называют? – спросил Руденко. – Шо это за зверюга? И с чем его едят? – Впечатления сложные, – доложил Александров. – Персонаж серьезный. При этом актер – может и под дурачка и под простофилю играть. А может и вождя всей Германии представить. Все зависит от настроения и расчета, что ему выгодно. Надо учитывать, что он из известной семьи, из которой вышли в прошлом и генералы, и важные чиновники. Так что простачком он может только прикидываться. Кстати, у него была специальная служба подслушивания телефонных разговоров всех главарей рейха. Работала не хуже гестапо. Следили за всеми… И защищать себя он будет до последнего – выворачиваться, лгать, переводить стрелки на других… Руденко покрутил в пальцах карандаш. – Добре… И как с ним работать на процессе? – Без философии и лирики. Он способен разглагольствовать обо всем. Бить его надо фактами и припирать к стене документами. Бить без всякого сожаления. Никакого раскаяния там нет и быть не может. Если вдруг начнет о чем-то сожалеть – значит, врет. Выворачивается. Сожалеет он только о том, что все так закончилось, и они проиграли. Руденко почесал пальцами заметные уже, несмотря на молодой возраст залысины. – Хорош. Ишь какой каплун! – Разрешите, товарищ генерал? – чуть шагнул вперед Ребров. |
