День, в который Перл одним махом потеряла всю свою семью, осталась на этом свете одна-одинешенька.

Господи, да она ненавидела этот день…

И всячески избегала расспросов в университете – почему, мол, они никогда не отмечают дня ее рождения?

Она отдала бы все, что угодно, лишь бы навсегда забыть об этом.

Она отдала бы все, что угодно, лишь бы это помогло вернуть их.

Даже свою жизнь, честное слово.

Господи, ну неужели действительно было необходимо так торопиться на ее праздник?

Десять или пятнадцать минут опоздания ничего не решали, ничего не испортили бы…

Поскольку Перл все равно никого не могла вернуть, всеми силами она пыталась хотя бы забыть об этом.

Она потихоньку отгородилась от школьных друзей, потеряла ожидаемый титул королевы школьного выпускного бала. Постепенно забылась причина, по которой Перл вдруг стала нелюдимой, но следствие-то не забылось – наверное, она просто асоциальна, думали одноклассники…

В университете Перл, конечно, стало полегче и попроще. Свою личную историю можно было начинать с нуля, представляться, какой хочешь, изображать то, что нравится.

Поначалу это даже вдохновило Перл, вселило в нее энтузиазм.

Постепенно она обросла новыми связями, дружками и приятельницами. Но вот в душу по-прежнему не получалось никого впускать.

«А что, если и их я тоже потеряю?» – думала невольно Перл, умом, конечно, понимая, что она зря себя накручивает, вот только что она могла поделать с собой?

Лучше уж ни к кому не привязываться. Да, однозначно. Кажется, это лучший выход.

Ведь каждый из них может уйти в любой, даже самый неподходящий момент, исчезнуть, когда ему только заблагорассудится, выйти из игры, и даже не попрощаться при этом.

В поверхностных, быстрых и беззаботных отношениях Перл с однокурсниками не было ничего опасного, за исключением скользких моментов – празднований дней рождений.

Изо всех сил она старалась, чтобы ее лицо не принимало несчастного выражения при упоминании совместных празднеств.

Ну и определенного труда стоило регулярно отбиваться от допросов с пристрастием, от драгоценных однокурсничков, пристающих с расспросами о том, когда же она пригласит их на вечеринку года, когда же они отметят и ее, Перл, праздник.

Если не считать этого, то все было хорошо.

Лекции, сессии, семинары, треп с подружками по общаге, милые маленькие девичьи секреты… Настоящей дружбы у Перл не вышло ни с кем. Но иначе и получиться не могло – она никого не подпускала к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки и еще кончиков пальцев.

На последних курсах университета Перл вдруг перестало хватать ее стипендии, пусть даже повышенной за хорошую успеваемость. Она устроилась вечерней официанткой в закусочную средних размеров и средней руки, посещаемую преимущественно средним классом американцев. Хватило Перл ненадолго. Девушка решила, что лучше уж она оптимизирует свои расходы, но не будет тратить три или четыре вечера в неделю на беготню с подносом в шумном галдящем зале, разнося сэндвичи с кетчупом и нарезанную ломтиками жареную картошку с бутылочками кока-колы для изголодавшихся клерков и их подружек…

А потом университет как-то неожиданно закончился.

У Перл были диплом, молодость, красота и полное отсутствие понимания того, что делать со всем этим.

Что делать с самой собой.

Что ей делать дальше…

У нее не было доверительных бесед с родными, чему она хочет посвятить свою жизнь.

У дружков и подруг по кампусу были темы для разговоров покруче и поинтересней – кто с кем, где, сколько раз, ну а потом – кто залетел, кто решился на аборт, кто поженится… Что носить, где выпивать, где лучше провести лето.

Были какие-то тесты по профориентации. Лично для себя Перл не выявила никаких особых склонностей, набрав примерно поровну баллов во всех предполагаемых сферах деятельности.