– Наверное, да. Но сейчас это – кремень. Понимаете, он из тех наркоманов, которые считают себя какими то высшими людьми. Путешественники в нирвану.

– В ад! – зло сказал Гордеев. – Впрочем, сию минуту пока нужды нет. И потом: ведь даже для гения можно сочинить что нибудь невинное. В связи со скорой помощью и, скажем, с выходными днями. Мол, лаборатория закрыта… Тем более что действительно из этого сосуда выпив, никто не отравился, и наверняка окажется что то невинное, но винное, – скаламбурил он. – А гению с наркотической зависимостью неполезно владеть излишней информацией: кому да почему.

– Сделаем, – бодро сказал Володя. – Про Чащина досказывать?

– Всенепременно. Значит, напечатал он статью…

– Напечатал. Вышла она, скажем, в четверг, а в пятницу приезжают в редакцию омоновцы с ордером на обыск. «Что такое?» «Есть информация, что вы незаконно храните оружие». Чащин им – газовый пистолет на стол и разрешение на его ношение, а они все равно проводят обыск и, конечно, находят.

– Не только оружие, – догадался Гордеев.

– Не только. То есть пистолетов не находят, зато обнаруживают в залежах газет и бумаг две ручные гранаты и мину с магнитным держателем, знаете, такую можно под днище машины прицепить и так далее…

– Ну, допустим, то, что мину ему подсунули, это понятно, но вот гранаты – это уже грубо. Зачем журналисту гранаты?! Террористов вооружать наемных? Или рыбу глушить на речке? Смешно!

– Смешно. Было бы. Но они там еще и кокаин нашли. И здесь они его здорово поддели! Дело в том, что, когда Чащин вел в газете краеведческую страницу, он как то опубликовал статью о поэте декаденте, уроженце наших мест – Пьере Алконосте. То есть никакой он, конечно, не Алконост и даже не Пьер, а Петр Птицын. У него была поэма «Кокаиновый вихрь». И вот Гущин печатает статью «Певец кокаиновых вихрей», где рассказывает о судьбе этого Алконоста, который во время гражданской войны зверствовал в булавинской ЧК, пока однажды, нанюхавшись кокаина, не застрелил свою подругу и не застрелился сам. Лев то вел к тому, что среди этих пламенных революционеров было немало наркоманов, и не только Зимний брали под марафетом… Но! Вот как обернулось!

– Значит, возбудили дело?

– Приложили усилия. Лев, правда, себя грамотно повел, смог даже о провокационности всей этой операции что то в Москве напечатать. Да только у нас сами знаете, пресса какая. В другой московской газете – противоположная информация под заглавием «Эрозия демократии», что ли. Коротко, без комментариев сообщалось, что, мол, арестовали главного редактора новой газеты, который в погоне за наживой связался с криминальными кругами и торговцами наркотиками.

– А что это за газеты? Тоже не сохранились?

– Я, собственно, к этому и веду. Все подробно должен знать, наверное, Борис Алексеевич, и обязательно – Коля Новицкий.

– А это кто такой?

– Репортер нашего телевидения, – пояснила Лида. – Областная знаменитость. Басаргинский Невзоров, только, думаю, несколько других политических взглядов.

– Да уж, – сказал Володя. – Коля – это, скорее, Гиляровский. Замечательный мужик. Вот его и стал защищать Борис Алексеевич. На этом и погорел. Как погорел Коля, защищая Чащина.

– Погодите, – остановил Володю Гордеев. – Давайте все же по порядку. Чащину подсунули в кабинет всякое фуфло, возбудили уголовное следственное дело.

– Да, дело попытались открыть, только немного опоздали. Одновременно с выбором мэра у нас должны были состояться выборы в городскую думу, и Чащин был зарегистрирован кандидатом. А это значит: юридическая неприкосновенность, его не имели права привлечь к ответственности.