Остановившись на полпути, она поворачивается ко мне.

— Если только это не означает, что теперь мы избавлены от Брэда.

— О боже. Это… — глянув по сторонам, я наклоняюсь к ней. — Это вообще возможно? — я не могу скрыть надежду в своем дрожащем голосе.

— А почему нет? О подобном лично я не догадалась бы и за миллион лет. А сейчас возможно вообще что угодно. Вернусь через секунду.

Едва она уходит, меня тащит в сторону Картер. И мой пульс снова ускоряется.

— Какого хрена тут происходит? — его рука крепко обхватывает мое плечо, и спустя несколько нервных секунд происходящее кажется почти комичным.

— Понятия не имею, — говорю я. — Я все утро была на телефоне, а потом просто не смогла пройти к лифтам. И если ты заметил мое не сильно изящное появление, я только что пришла. Моя подруга Амелия работает в HR, и мы хотим знать, была ли она в курсе, но… Не уверена, что она имела возможность нам рассказать.

— Это полный дурдом. Слияние означает сокращение штата.

— Знаю, — на своей должности в «П&Д» я чувствую себя в относительной безопасности, но в этот момент, даже с учетом всех побед, перечисленных в моем резюме, в голове оглушительно протрубил тот самый мой «Знаменательный день».

Кондиционер в холле, наверное, поставлен на ультра-замораживающий режим, поэтому я начинаю дрожать и скрещиваю руки на груди в попытке согреться.

— Я бы дал тебе свой пиджак, если бы мы не находились в этой самой странной ситуации на свете, где внезапно коллеги ходят на свидания, — говорит он, и — о господи! — об этом я еще даже не успела подумать.

Наши телефоны одновременно вибрируют.

— Ох, ну ты только посмотри. «П&Д» прислали мне письмо, — говорит он.

— И мне.

— Для выпивки не рановато? Как считаешь?

***

С новым бейджем в руке я поднимаюсь в свой кабинет, где меня встречает лишь жутковатая тишина.

Какофония принтеров и разговоров по телефону исчезла. Вместо этого все звонки переадресованы на голосовую почту. А что сейчас люди могли бы ответить?

Нам сказали прийти завтра и готовиться ко всем переменам — все работники «СТМ», кто не был уволен, оказались лишены доступа к своим компьютерам и документам — но у нас, в «П&Д», доступ к нашим кабинетам есть. И чем еще тогда нам заняться?

Несмотря на чрезвычайно заманчивое предложение Картера, выпивать все-таки слишком рано. Хотя работой никто не занимается: как выяснилось, доступа к компьютерам у персонала «П&Д» тоже нет. Все собрались группками и, нервозно глядя по сторонам, вели разговоры шепотом.

Впрочем, кто бы их стал в этом винить? Вопросы висели мультяшными облачками над головами, а людей, которые могли бы дать на них ответы, нигде не было видно. У кого сегодня еще была работа? А у кого она будет и завтра?

Я вспоминаю о самых крупных слияниях последних лет, о которых читала. Самый худший из видов — это когда все происходит очень быстро, прежде чем руководство успевает прийти к соглашению насчет всех деталей и разработать четкий план по объединению отделов и улаживанию параллельной работы. Но в нашем случае я еще несколько недель назад начала замечать всякие странности — значит, работа какое-то время уже велась, и надеюсь, что план все же имеется.

Оглядевшись по сторонам, я замечаю множество вытянутых лиц. Большинство агентств неповоротливо, с кучей обслуживающего персонала, потому что в работу включены постоянные телефонные звонки, переписка, перекладывание бумажек с места на место и координация графиков. Это новое агентство будет неповоротливым вдвойне, и персонал — едва оставивший позади голодные студенческие дни — это понимает.