Он мерил шагами кухню, заламывая руки. В мгновение ока зловоние дома — крови, экскрементов, рвоты и ужаса — было подавлено ароматом, который можно было бы назвать только ниспосланным небесами. Это заставило Леонарда истекать слюнями. И когда наступило время обеда, и Леонард, громко хихикая, вытащил эту шипящую вырезку из духовки и поставил ее на стол, у него появилась такая мощная эрекция, как если бы Эстер, испорченная Эпифанитка, вымогала его сексуальное влечение «надрачивая» ногами.

Он съел всю вырезку, а спустя некоторое время откинулся на спинку, измученный, объевшийся и ухмыляющийся.

* * *

Ему снилось, что он стоит на декорированной сцене перед восхищенной аудиторией, по крайней мере, в тысячу человек. Человек в смокинге, который был похож на Боба Баркера, прежде чем он стал абсолютно древним, держал яркую золотую награду в одной руке, а микрофон в другой, и его усиленный голос прогремел:

— И теперь в категории «Лучший Дебют», победитель… «Исповедник» Леонарда Д'Аравы!

Леонард рыдал, вставая; его сердце и душа и дух расцвели. Эстер Эпифанитка приветствовала его, и, конечно же, там были голые Сисси и Подснежник, и хозяйка из «Аллеи Вдовы», и мертвый отец Леонарда, и Рокко и Наклс, и даже Джордж из Блока «D».

— Йееей! — взвизгнула Эстер, из ее протянутых рук лилась кровь.

— Хорошо, парень, — сказал Рокко.

— Я горжусь тобой, сын, — сказал отец.

— Этой рукой, йо, я буду давать тебе пизды, сразу, йо, после ебли в жопу, — сказал Джордж.

Аплодисменты потрясли зал награждений. Воздушные шары массово падали с огромного потолка купола, а затем пришли — поп-поп-поп-поп! — пресса и канонады её вспышек. Леонард купался во всем этом. Это для меня, все для меня! — пришла недоверчивая мысль. Все эти люди аплодируют… МНЕ! Затем клон Боба Баркера повернулся, изменив направление усмешки из зубных протезов, и вот тогда начался замедленный ход. Дюйм за дюймом, шаг за шагом, 48 кадров в секунду, Леонард пересек сцену. Его улыбка занимала все лицо, и ему все еще казалось, что он провалится, когда Боб Баркер протянет мерцающую награду победителю. Рука Леонарда протянулась и схватила ее. Она была теплой, блестящей и немного мерцала энергией, и как только она оказалась у него в руках, Леонард действительно понял, что это был его золотой час и событие, которое означало бы первый день карьеры, отмеченной признанием, которого он заслуживал. Это были эйфория и триумф, которые теперь потекут в его жилах, а не просто кровь. Леонард действительно был Победителем!

На самом деле была одна странность, ну, две. Когда он потянулся, чтобы забрать приз, рука, которая его взяла, не могла быть его собственной. Это была широкая, твердая, сильная рука, как у лесоруба или каменщика. У Леонарда в реальной жизни были тонкие пастообразные руки, но это было хорошо, это был сон, и это была лучшая мечта его жизни, и он, конечно же, не собирался испортить её свечение, задавая вопросы о морфологии своих гребаных рук.

Но было что-то еще, да, еще более странное.

Руки были зелеными.

* * *

— Приииииииииииииииди иииииииииииииииии возьми это!

Леонард звякнул в «звонок готовности блюда» вилкой для барбекю: металлическая ножка кухонного стола отлично справлялась с ролью «звонка».