|
По мнению Петера, запросил Ригирт несусветно много (у чародея это называлось «закинуть удочку», убедиться, насколько доверчив, беспечен и богат клиент, насколько осведомлен относительно цен), но художник тут же, не торгуясь, согласился. — Вы понимаете, я эту вывеску для мясной лавки нарисовал. И не прошло недели, хозяина убили. Дочурка осталась у него, Эльга, совсем еще ребенок, наверно, даже младше моей Моны. И вот сегодня вечером опять мимо лавки прохожу, не знаю сам зачем, а просто как будто магнитом туда тянет. Выбегает мне навстречу девчушка. «Забирай, — кричит, — свою мазню. — Какие-то типы снова приходили, спрашивали, кто вывеску рисовал. Сам колдун Марольд Ночь картиной интересуется!» Вот так вот! Сам Марольд Ночь! — взволнованно повторил Лукас и, тревожно глядя на мага, замолчал. Мастер Ригирт слушал крайне рассеянно. И Петер сразу догадался почему. Даже ему, ученику, было видно, что магии в злополучной вывеске нет ну нисколечко. А значит, клиент пришел по ошибке, много на нем не заработаешь. Несколько минут мастер Ригирт изучал вывеску. — Успокойтесь, мастер, нет здесь никакого колдовства, — наконец проговорил чародей с явным сожалением. Клиентов он, в общем, не обманывал. То есть бахвалиться, жаловаться на мнимые трудности, заламывать немыслимую цену за пустяковую работу — этим, что ни говори, чародей не гнушался. Но вот придумывать несуществующее колдовство он себе никогда не позволял. Есть — значит, есть, а нет — так, значит, и нет. Как ни обидно бывало иногда это признать. — Вы полагаете, мастер чародей, я могу и дальше писать картины? — с надеждой спросил Лукас. — Можете, можете, — пряча в обширный карман монету, недовольно пробурчал колдун и, ничуть не смущаясь гостя, принялся за прерванный ужин. Однако странный посетитель не спешил покинуть дом. — Скажите, почтенный мастер чародей, — с тревогой спросил он, — дозволено ли мне писать портреты? — Какие еще портреты? — с набитым ртом хмуро пробурчал Ригирт. — Понимаете, иногда случалось, что люди, которых я рисовал, вскоре умирали. Или бесследно исчезали, как супруга одного почтенного колдуна, портрет которой я написал для медальона. Вот только недавно узнал об этом и совершенно потерял покой. Дело в том, что моя дочурка, Мона, давно уже просит написать ее портрет. Я когда-то обещал, и вот теперь не знаю даже, что делать. В глазах чародея опять появился интерес. — Портрет дочери — дело серьезное, — внушительно проговорил он. — Не исключено, что некое заклятие действует избирательно… Да, мне приходилось сталкиваться с подобными штуками! Ну, вы рисуйте, раз дочке обещали. А я готовую картину обследую, тогда и скажу, как с нею быть. Но портрет — не вывеска! Там уж работа будет тонкая и обойдется вам куда дороже! Вывеска безлика, портрет же обращен непременно к определенной персоне, совсем иное дело! Вот так-то, почтеннейший! Художник опять, не раздумывая, согласился. — Ну что ж, мы договорились. Когда будет готов портрет, дайте знать. А у меня сегодня важный заказ. Нужно как следует подготовиться… к работе… — с явным нетерпением проговорил маг и покосился на надкушенный ломоть. Лукас спешно попрощался и ушел. Мастер Ригирт принялся с удвоенной энергией работать челюстями. — Давай, Петер, и ты хорошенько подкрепись. |
