Он снова водрузил их на переносицу и подался вперед. Что же Джон Уезерби такое откопал?
У меня имеется лишь один повод, чтобы браться за перо, пока я еще жив, и да смилостивится Бог надо мной, но в этом я испытываю потребность большую, нежели утверждал выше. Я пишу с той лишь целью, чтобы мой сын все понял. Ему должны стать известными факты событий, имевшие место, а также то, что я о них думал. Должно быть, он слышал разные домыслы о том, что произошло в тот день. Я хочу, чтобы он узнал правду.
– Провалиться мне на этом самом месте! – прошептал Бен. – Джон Уезерби, думаю, вряд ли ты отдаешь себе отчет в том, что тебе удалось раскопать! Боже мой, это не просто археологическая находка. Это важнее, чем хорошо сохранившиеся для музея свитки. Похоже, ты нашел чью-то последнюю исповедь. К тому же она несет с собой проклятие! – Бен покачал головой. – Просто невероятно…
Стало быть, эти слова предназначены для твоих глаз, мой сын, где бы ты ни оказался. Друзья знают, что я добросовестный человек, и, совершая этот последний шаг, я останусь верным своей черте характера. Эти бумаги будут храниться для тебя, мой сын, в качестве моего завещания, ибо мне больше почти нечего оставить тебе в наследство. Когда-то я мог бы завещать тебе огромное состояние, но теперь от него остался один прах, и в этот самый мрачный час я могу оставить тебе лишь то, что тревожит мою совесть.
Хотя я знаю, что пройдет немного времени, и мы снова воссоединимся на Сионе в Новом Израиле, я, тем не менее, постараюсь спрятать эти свитки так, точно им суждено храниться вечно. Не сомневаюсь, ты вскоре найдешь их. Однако случится ужасная трагедия, если они погибнут до того, как предстанут перед твоим взором. Поэтому я взываю к Моисею оказать свое покровительство и сберечь их.
«Покровительство Моисея?» – эти слова отдались в сознании Бена. Он снова бросил взгляд на начало папируса, прочел несколько первых строк и смутно распознал проклятие, содержавшееся в Ветхом Завете.
В сопроводительном письме к фотокопиям свитков, обнаруженных Уезерби, говорилось, что он и его команда неожиданно сделали археологическое открытие огромной важности. Однако теперь Бен сообразил, что старый доктор Уезерби, видно, еще не совсем понял, что именно он обнаружил.
Бен Мессер, на долю которого выпало переводить эти свитки, ожидал, что ему придется иметь дело с религиозными текстами – отрывками из Библии. Чем-то вроде свитков Мертвого моря. А это что? Нечто похожее на дневник? К тому же проклятие?
Он был ошеломлен. Что же, черт возьми, все это означает?
Мой сын, сейчас я молю Бога Авраама, чтобы он привел тебя к тайнику этого сокровища, оставленного нищим человеком. Что есть сил я молю всем сердцем и с большим отчаянием, чем бы я молил его смилостивиться над моей душой, о том, чтобы скоро настал день, когда ты, мой сын, прочтешь эти слова.
Не суди меня, ибо это во власти одного лишь Бога. Лучше думай обо мне в трудные часы и помни, что я любил тебя больше всех. А когда наш Мессия явится у ворот Иерусалима, внимательно всмотрись в лица тех, кто пойдут следом за ним, и, если на то будет Божья воля, среди них ты узришь лицо своего отца.
В полном изумлении Бенджамен откинулся на спинку стула. Это совершенно невероятно! Боже мой, Уезерби, ты оказался прав лишь наполовину. Нет сомнений, эти свитки ценны. Они представляют археологическую находку, которая потрясет «цивилизованный мир». Это точно. Но ты нашел и кое-что другое.
Бен почувствовал, что его охватывает волнение. Ты нашел нечто большее…
Чтобы немного размяться и восстановить кровообращение, тридцатишестилетний палеограф встал, подошел к окну и прижался лбом к стеклу. Помимо своего отражения – очки в роговой оправе, светлые волосы и гладкое лицо, – помимо смутных очертаний кабинета, он увидел, как яркие огни западного Лос-Анджелеса мигают ему в ответ. |