— Скорее, рас… разгильдяйство. — Буркнул я.

— Наше? — насторожился свобиянин.

— Во всяком случае, не наше с вами, — дипломатично выкрутился я. — Но мне все-таки очень любопытно, почему никто из голосующих не поставил в известность администрацию о неисправностях?

Бив нервно задергался.

— Вообще-то, — выдавил он, — при арестах некоторые пытались оправдываться… Но кто будет слушать преступников?

— Действительно, — сказал я с сарказмом. — Слушать преступников — это же недемократично и даже, я бы сказал, беззаконно.

— Да-да! — закивал председатель, не уловив моей злобной иронии.

— Ну, хорошо, — прищурился я, — простых избирателей вы не слушали. Но всяких там высокопоставленных особ? Самих Лэша с Пумом, в конце концов!..

— Перед законом все равны! — снова дернул Бив подбородком. — А высокоуважаемый герцог и его визави — как же они могут голосовать сами?

— Как все, — ехидно улыбнулся я. — Перед законом же все равны.

— Да, но это же будет нечестно! И так ведь понятно, что герцог проголосует за себя, и Пум тоже. В смысле, Пум тоже за себя…

— Я понял, — оборвал я председателя. — Короче говоря, причину вашей проблемы я выяснил. Сейчас я отправлюсь к нашему консулу, введу его в курс дела, и останутся лишь сугубо технические детали. Думаю, следующие выборы вы проведете как по маслу. Не забудьте только о лимитировании повторов!

— Да-да, конечно, я помню! — просиял председатель Избиркома. — Я могу пойти обрадовать герцога?

— Это нечестно, — не удержался я. — Обрадуйте и Пума тоже.

Бив слегка скривился, но ответил:

— Вы правы. Пойду обрадую обоих. — И тут же исчез.

На космодроме, кроме довольного консула Юры, постоянно пытающегося пожать мою забинтованную ладонь, маячила также и долговязая фигура Бива. Он дождался, пока консул отошел, шустро приблизился ко мне и опустил что-то в карман моей куртки.

— От имени свобьей демократии, — шепнул он. И успел испариться еще до того, как я договорил, поправляя:

— Свобьянской.

На Земле мне руку вылечили в два счета. Котошаров насчет премии не обманул — расщедрился ничего так. И то — как они все радовались, словно дети малые! Я недели две в героях ходил, пока все помаленьку не утихло.

Благодарность же «свобьей демократии» заключалась в малюсеньком пузырьке бесцветной жидкости. По правде говоря, я даже открывать его поостерегся. Да и то, ну открыл бы: и что дальше? Нюхать? Пить? Подмышки мазать?.. А если оно тоже — того?.. У меня отчаянно зачесалась правая ладонь.

И все-таки было обидно. У меня имелись небезосновательные подозрения, что эта жидкость и была той самой драгоценностью, которой свобияне расплачивались с Землей и с отдельными ее представителями. Но как узнать, в чем заключается таинственная суть этого вещества? Не у шефа же спрашивать! Может, как-нибудь потом, при случае, у консула Юры?.. Как-никак, мы с ним братья. Двоюродные. Образно выражаясь.