Патти заинтересовали родители Элизы, и она хотела дождаться их и познакомиться, но Элиза твердо заявила, что это плохая идея.

— Они любят друг друга больше жизни, — сказала она. — Они все делают вместе. У них соседние кабинеты, и они вместе пишут все статьи и книги, и делают на конференциях сдвоенные презентации, и никогда не разговаривают о работе дома, потому что это неконфиденциально. У них даже велосипед-тандем есть.

— И?

— И они странные и не понравятся тебе, и тогда ты меня разлюбишь.

— У меня родители тоже не подарок, — сказала Патти.

— Тут другое, поверь мне. Я знаю, о чем говорю.

Они ехали обратно в «жуке», и позади них подымалось бескровное миннесотское солнце. Тогда они впервые до некоторой степени поссорились.

— Ты должна остаться здесь на лето, — говорила Элиза. — Не уезжай.

— Это вряд ли, — сказала Патти. — Мне надо работать в офисе у папы и быть в Геттисберге в июле.

— Почему ты не можешь остаться здесь и поехать в лагерь отсюда? Мы можем найти работу, и ты будешь каждый день ходить в спортзал.

— Мне надо домой.

— Почему? Тебе же там было ужасно.

— Если я останусь здесь, то буду каждый вечер пить вино.

— Не будешь. У нас будут строгие правила. Мы придумаем любые правила, какие захочешь.

— Я вернусь осенью.

— Тогда мы будем жить вместе?

— Нет, я уже обещала Кэти, что буду жить с ней. Мы будем жить вчетвером.

— Скажи, что передумала.

— Не могу.

— Это бред! Я тебя почти не вижу!

— Я тебя вижу чаще других. Мне с тобой хорошо.

— Тогда почему ты не останешься тут на лето? Ты мне не доверяешь?

— С чего вдруг?

— Не знаю. Просто не могу понять, почему ты предпочитаешь работать на своего папочку. Он о тебе не заботился, он тебя не защитил, а я защищу. Он не принимает близко к сердцу твои потребности, а я принимаю.

Действительно, когда Патти думала о поездке домой, у нее опускались руки, но ей представлялось необходимым наказать себя за марихуанные кексы. К тому же ее отец пытался что-то наладить и присылал ей написанные от руки письма («Нам не хватает тебя на теннисном корте») и предлагал взять старый бабушкин автомобиль, который, как он полагал, бабушке уже не подходит. После года разлуки она сожалела, что была с ним так холодна.

Может, это была ошибка? И она отправилась домой на все лето и обнаружила, что ничего не изменилось и это не была ошибка. Она смотрела телевизор до полуночи, каждое утро просыпалась в семь и пробегала пять миль и проводила дни, подчеркивая имена в юридических документах и ожидая прибытия почты, с которой, как правило, приходили длинные, отпечатанные на машинке письма от Элизы с сообщениями о том, как она скучает по подруге, рассказами о «похотливом» боссе в кинотеатре повторного фильма, где она торговала билетами, и требованиями немедленно написать ответ, что Патти и делала, используя для этого старые фирменные бланки и пишущую машинку «Селектрик» в пропахшем нафталином отцовском кабинете.

В одном из писем Элиза написала: Думаю, нам надо придумать правила друг другу — для защиты и самосовершенствования.