К удивлению Иоланды, брат почему-то помрачнел.

— Послушай, Иоланда, — сказал он, — ты должна держаться подальше от герцога, а лучше вообще не попадаться ему на глаза. Ты меня поняла?

— Но почему? — недоумевала Иоланда. — Что ты хочешь этим сказать?

Питер долго молчал, явно подыскивая нужные слова.

— Вряд, ли, конечно, он обратил на тебя внимание, когда рядом находилась Габриэль Дюпре. Но все же я не хотел бы ввязываться в какие-нибудь неприятности.

— А какие неприятности нам может доставить герцог? Или мы ему?

— Не задавай лишних вопросов, — раздраженно произнес Питер. — Делай так, как я тебе сказал. Держись в стороне, а если он вдруг заговорит с тобой, притворись глупой и помалкивай.

— Я не понимаю… Неужели ты думаешь, что он может проявить ко мне… какой-то интерес?

Питер ничего не ответил, а она позволила себе рассмеяться.

— Это же абсурдно. В конце концов для его светлости я всего лишь горничная.

Питер нервно кусал губы. После паузы он произнес:

— Вот это и плохо, что ты всего лишь горничная.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Откинувшись на подушки роскошной кареты, запряженной четверкой породистых лошадей, Иоланда размышляла о том, как им повезло, что они с Питером путешествуют в таком комфорте, который им бы и не снился при их скудных средствах.

Эта карета была предоставлена ей в полное распоряжение наравне с Хоукинсом — камердинером герцога, но тот предпочел занять место на облучке рядом с возницей.

Они следовали примерно в четверти мили позади главной кареты, которая стремительно уносила вперед самого герцога и Габриэль Дюпре. Но иногда, когда кортеж должен был замедлить ход, проезжая через маленькие города, Иоланда могла, выглянув из окошка, видеть Питера, гарцующего на великолепном коне рядом с экипажем его светлости и, по ее мнению, получающего от этого огромное удовольствие.

Разумеется, брат выглядел в ее глазах непривычно в ливрее и густо напудренном парике, прикрытом черной шляпой. И ливрея для него была слишком тесна.

— Это в тебе играет английская кровь, а также мешает твое британское телосложение, — дразнила его Иоланда. — Французы гораздо более миниатюрны, и все они темноволосы.

— Я догадался объяснить этот факт тем, что мы с тобой выходцы из Нормандии, потомки тех, кто когда-то завоевал эту гордую Британию. — Говоря это, Питер довольно ухмыльнулся. — И теперь все остальные слуги уже не рассуждают о твоей британской бледности.

Поначалу Иоланда возмутилась, а потом подумала, что брат ее, как всегда, прав. И со слугами незачем откровенничать, а наоборот, лучше громоздить одну ложь на другую.

У нее самой было дел невпроворот. Она с содроганием вспомнила то самое страшное утро, когда они покидали Кале, потому что ей пришлось упаковывать чемоданы, саквояжи и сундуки Габриэль Дюпре. Причем актриса распорядилась подготовиться к отъезду в очень ранний час.

Но потом госпожа чуть ли не дюжину раз меняла свои планы по поводу того, что она оденет в ближайший вечер к ужину, и Иоланда в отчаянии перекладывала наряды из одного сундука в другой. Из-за этого они, конечно, задержались, а Иоланда со страхом представляла, как герцог вскипает в ярости, потому что он не привык ждать. Об этом ей уже было хорошо известно.

Две служанки помогали ей, но она, наверное, полностью измоталась, прежде чем последняя шляпная коробка была погружена в карету.

Хоукинс с жалостью следил за этой процедурой и даже мягко упрекнул Иоланду:

— Мне жаль вас огорчить, но герцог явно будет недоволен.

Что могла Иоланда сказать в свое оправдание? Ей оставалось только промолчать, ей не хотелось вступать в спор с будущим своим спутником.