— Как Эдмунд? — спросила служанка.

— Узнаем утром, — вздохнула Элизабет и передала все, что сказал Бэн.

— Бедняга, — посочувствовала Нэнси. — Без него Фрайарсгейт уже не будет прежним. А у нас как раз полно работы!

— Нам будет помогать шотландец. Эдмунд хочет, чтобы Бэн занял его место, пока сам он не окрепнет.

— Красавец парень, — усмехнулась Нэнси. — Мы все с ним заигрывали, но он, похоже, не любит женский пол. И все же не похож он на мужчин вроде лорда Тома и его Уильяма. Может, у него в горах есть милашка, и он ей верен? Вот счастливица!

Элизабет, ничего не ответив, легла в постель и пожелала служанке доброй ночи. Она и не подумала, что Бэн может влюбиться в кого-то, кроме нее! Он должен принадлежать ей!

Однако эта мысль мучила ее, и наутро, когда они ехали в загоны, где стригли овец, она напрямик спросила:

— У тебя есть женщина в Грейхейвене?

— Нет! — выпалил он и тут же сообразил, что, скажи он "да", она оставила бы его в покое.

— Вот и хорошо! — мило улыбнулась Элизабет. — Жаль, если она разочаруется в тебе.

— И как бы я мог разочаровать ее? — удивился он.

— Женившись на другой.

— Я никогда не женюсь, — тихо проговорил он.

— Но почему?! — ахнула Элизабет.

— Потому что мне нечего предложить жене.

— Ошибаешься. Но пока что я не стану спорить с тобой.

— Счастлив слышать это, — усмехнулся Бэн.

— Знаешь, почему мы стрижем овец позже, чем в остальных поместьях? — неожиданно спросила она, поспешно сменив тему.

— Да, но расскажи снова.

— Потому что при поздней стрижке подшерсток становится толще, сама шерсть — длиннее и сильнее. Сукно получается более плотным, теплым и почти непромокаемым. Нашу ткань ценят в Северной Европе.

— Кажется, Том говорил, что ты регулируешь производство синего сукна?

— Да. Это лучшая ткань во всей Англии. Мы держим высокие цены, производя небольшие партии. Пока никто не смог добиться такого цвета. Я хочу попытаться производить синее с зеленым оттенком и, возможно, с золотистым.

— Когда ты говоришь о шерсти, твои глаза сверкают, — заметил он.

Элизабет рассмеялась:

— Теперь ты понимаешь, почему придворный никогда бы не мог стать моим мужем. Я слишком занята работой. О, я с радостью подарю мужу детей. Но никогда не буду сидеть у огня и прясть, если на полях кипит работа!

— Очень редкий мужчина сможет жить с тобой, Элизабет Мередит!

— Не редкий, а храбрый, — поправила она.

— Это верно, — согласился он смеясь.

Элизабет оставила его наблюдать за стрижкой овец, а сама вернулась в дом.

"Дерзкое приключение" скоро вернется из Северной Европы, и Элизабет не терпелось узнать, как шла торговля в этом году.

Остаток дня она провела в библиотеке за счетными книгами. С болезнью Эдмунда эта работа легла на нее.

Сегодня Эдмунду стало чуть лучше. Голос у него немного окреп, левая рука двигалась, но правая была неестественно согнута, как птичья лапа. Отец Мата отнес его в зал и усадил на стул. Уильям принес игорный столик и предложил Эдмунду сыграть в "Зайца и собак". Мейбл, которая всю ночь провела на ногах, прилегла отдохнуть.

— Где шотландец, дорогая? — спросил Томас, открывая дверь. — Я думал, ты не спускаешь с него глаз!

— Следит за стрижкой овец.

— Думаешь, это поможет ему, когда он решит остричь тебя? — съязвил Томас.