— А тебе чего? Что такой любопытный?

— Ничего, так просто сыпросыл… Знакомый машин покзался, похожий у нас в селе есть, я и спросыл… Если нэльзя говорыть, то и не надо, — заторопился, заискивающе улыбаясь, чеченец.

Морген, не отвечая, пролистал паспорт. Ну да, все правильно! Прописан этот абрек в Шуани-Беной, не мудрено, что узнал машину, не так уж много, наверное, в селе транспорта. Да и хрен бы с ним, узнал, так узнал…

— В багажнике что везешь?

— Нычего не везу, командыр… Совсэм пустой… Ну запаска там, инструмент…

— Открывай, посмотрим!

— Зачэм нэ вэришь? Нэт, тама нычего… Сматри нэ жалка!

— Вот и открывай шустрей, раз не жалко!

Чеченец скреб по замку ключом, вздрагивающими от волнения пальцами никак не мог попасть в замочную скважину.

— Эй, Морген! — крикнул от коровника, размахивая руками, Бал. — Брось этого урода, тебя Поплавок на связь срочно требует!

Моргенштейн досадливо обернулся в сторону подчиненного, но видя, что тот корчит жутко значительные рожи и отчаянно жестикулирует, проникся.

— Ладно, повезло тебе сегодня, — остановил он неуклюжие попытки чеченца. — Езжай отсюда, пока я добрый…

— Спасиба, командыр, спасиба! — запричитал чеченец.

— Да отцепись ты!

Странное распоряжение, полученное от Поплавского, обсуждали недолго, и все высказанное касалось в основном способа выполнения поставленной задачи, а вовсе не ее необходимости. Зотиков был прав, спецназ рассуждать необучен, он как хороший безотказный инструмент, в руках хозяина, права голоса сам по себе не имеет. Не пистолет ведь убивает, а рука, нажавшая на спусковой крючок. Так вот, спецназ в данном случае был именно пистолетом, потому возможность невыполнения приказа даже ни разу не всплыла в разговоре. Один раз, почти на грани ее позволил себе лишнее удивление Морген.

— Кто же они на самом деле такие, если их решено вот так вот зачистить?

— Я же говорю, разведгруппа Хаттаба, — пожал плечами Бал. — Видимо сведения какие-то чрезвычайно важные имеют. Вот командование и опасается, что боевики их отбить смогут.

— Похоже на то, — обстоятельно согласился, вызванный с поста на совет Погодин.

— Видно не верят, что мы их удержать сможем, рисковать не хотят.

— Надо серьезно обмозговать, как их в расход выводить, командир, — обеспокоенно произнес Бал. — Если это такие рексы, проблемы могут возникнуть. Ты посмотри, как святую невинность из себя изображают, Большой театр отдыхает…

— Вот привалила работенка, — мрачно жуя нижнюю губу, вымолвил Погодин. — Неловко оно как-то безоружных резать. Все же люди они, а тут будто скотину… Кабы это в бою, в горячке, вроде и ничего бы. А тут грех на душу берем, отольется еще потом, как пить дать…

— А ты как Бумбараш, не в человека стреляй, а во вредное нашему делу донесение, — нервно хохотнул, непроизвольно дергая щекой Бал.

Брат лесника Шайбанова Джамал изо всех сил старался казаться спокойным. На самом деле ему было очень страшно. И зачем только он напросился сопровождать брата в эту поездку. Захотелось побывать в райцентре. Ничего себе побывал. Как бы еще ноги унести теперь отсюда подобру-поздорову. Всех задержанных небрежно перевязав раненых и наскоро перетянув резиновым жгутом простреленную ногу кусавшего губы от боли Вахаба, согнали в поросшую густой зеленой травой лощину, чуть поодаль время от времени зорко поглядывая на пленников, устроились два жутковатого вида гаска.