|
Моргенштейна встречать было некому, кроме нанятого адвоката, никого он в Ростове не знал и, соответственно полагал, что никто не знает его. Оказалось, ошибался, причем сильно. Едва за его спиной хлопнула деревянная дверь размещавшейся при воротах будки КПП, как уши заложило истошным воплем:
— И-и-и! Вот он душегуб! Вот он ирод! Креста на тебе нет! Убивец! Как тебя земля-то носит?! Моргенштейн удивленно оглянулся и уперся взглядом в пестро одетую кучку людей. Впереди всех стоял испитой согнутый жизнью морщинистый старик в спортивных штанах и драной олимпийке с неряшливо написанным на листе дешевого серого ватмана плакатом в руках. «Убийце Моренштерну — справетливый суд!» красовалась надпись огромными красными буквами. Арестант улыбнулся было с грубыми ошибками намалеванному призыву. Но новый вопль, на грани ультразвука, заставил его втянуть голову в плечи. — Душегуб! Ирод! Глаза твои бесстыжие! Кричала расхристанная, дородная женщина, неряшливо одетая, с потекшей косметикой вокруг глаз. Она и старик с плакатом явно были здесь заводилами, вокруг них группировалось еще несколько пропитых личностей бомжевато-синюшного вида. Не зная, что предпринять, Моргенштейн растерянно огляделся по сторонам. Что-либо отвечать демонстрантам, доказывать свою правоту было занятием явно глупым и бесполезным, но и заставить их заткнуться требовалось срочно — шедшие по улице люди уже начали с интересом коситься, на разыгрывающееся возле следственного изолятора шоу. Выручила его из затруднительного положения Софья Павловна, лихо подрулив на сверкающей глянцем новехонькой кремовой «десятке» прямо к воротам. — Не стойте пугалом, садитесь в машину! — властно крикнула она, опустив оконное стекло. Понятное дело, Моргенштейн не заставил себя долго упрашивать. — Как Вы здесь оказались? — спросил он, плюхнувшись на переднее сиденье и с видимым облегчением захлопнув дверцу, оставляя снаружи гневные выкрики демонстрантов. — Стреляли, — улыбнулась адвокат. — На самом деле ожидала чего-то подобного, вот и решила на всякий случай подъехать. Оказалось очень вовремя, правда? — Да уж, — кивнул головой Моргенштейн. Почти неслышно шурша хорошо отрегулированным мотором, «десятка» поползла к выезду на улицу. — Коза крашена! — неистовствовала главная демонстрантка, потрясая кулаками им вслед. — Куда его повезла?! Он же душегуб! Убивец! И тебя, дуру, ночью задушит! — Ладно тебе, Верка, разошлась! Завали хайло, не пыли, — урезонивал ее старик с плакатом. — Все уже, отработали! Пошли вон лучше за бабками! — И то правда, — как-то неестественно быстро успокаиваясь, произнесла, вытирая со лба выступивший от натуги пот, женщина. — Пошли. Перейдя улицу, они остановились возле блестящей лаком спортивной «тойоты». Из машины неспешно выбрался невысокий, смуглолицый кавказец. Остро подбритые усики-стрелочки топорщились над верхней губой. — Все видел, все слышал! — взмахнул он рукой, останавливая жестом раскрывшую было рот женщину. — Молодцы, все как надо сделали! Вот ваша тысяча, все как обещал! — Добавить бы надо, Хамид, — задребезжал дискантом старик. — Нас тама народу-то сколько было… Тысячи на всех мало будет… — Обойдетесь, — презрительно скривился Хамид. — Меньше водки выпьете, свиньи! — Сам-то кто, баран горный! — вполголоса, так чтобы не услышал садящийся обратно в машину кавказец, ворчала Вера. — За рубль удавится, урод! Понаехали тут с гор, житья от них русскому человеку нет… — Пиво-то будем брать, или как? — отвлек ее от бурчания старик. |
