Сам он восседал за столом, и перед ним была шахматная доска, а рядом — телефонный аппарат сложной конструкции, изящный образчик передовых японских технологий.

И тут же я понял, что есть все-таки отличие: второй двери с надписью «ARTEMIDA» в комнате не было: за спиной Герострата я увидел глухую стену.

— Да, Боренька, — с язвительной ноткой в голосе начал Герострат, — не ожидал я от тебя. Попасться на такую элементарную уловку.

Я обернулся, чтобы взглянуть, что имеется в виду. Поперек дверного проема на уровне колен оказалась натянута стальная проволока. Куда уж элементарнее.

Я, прикидывая, посмотрел в сторону автомата.

— И не думай даже об этом, — в руках Герострата появился пистолет. — Я не промахнусь: был в армии как-никак отличником боевой и политической подготовки.

— Политической — особенно ценно, — вставил я из соображения хоть что-нибудь сказать.

— А все ж вышел ты на меня, — похвалил Герострат. — Молодец. Поздравляю. Не расскажешь, как это у тебя получилось?

— Где Елена?

— А ее здесь никогда и не было. Еще одна, дорогой мой, элементарная уловка. Я, как ты знаешь, компьютерному миру человек не чужой: организовал ей командировку. А голос — он голос и есть — запись на ленте. Не было нужды мне с ней возиться. В конце концов, не она — ты мне нужен был.

Да, подобного потрясения я давненько не испытывал. Оказывается, все это время он блефовал, водил меня за нос, как мальчишку! ФОКУСНИК! Но откуда мне было знать?

— Такие хорошие планы ты разрушил, Боренька, — с укором продолжал Герострат. — Все было так тщательно продумано, и ты поначалу, вроде бы, вполне оправдывал доверие. Шел верным путем, как предписывалось, все делал правильно, а тут надо же… Хватов, небось, подсобил? Мы же договаривались: никаких рокировок…

— Я с тобой не договаривался.

Что бы предпринять? Он же сейчас меня пристрелит, как рябчика. Покуражится и пристрелит. Я снова скосил глаза на автомат. Нет, далеко — не успеешь.

— Ну и что ты этим добился? Ну отыскал меня, а дальше? Партия твоя все равно проиграна, — Герострат кивнул на доску. — Ферзь под угрозой, на левом фланге «вилка», через три хода тебе мат. Увы, и юношеским разрядникам свойственно ошибаться!

— Ты в этом уверен?

— В чем?

— В том, что партия мной проиграна.

— Сам смотри.

— За мной еще ход.

— Ты думаешь, это тебе поможет?

— Просто я вижу то, чего ты замечать не хочешь.

— Ну, Борька, ты нахал. Давай топай сюда. Посмотрим на твою агонию, полюбуемся. И без глупостей.

Я шагнул к столу и аккуратно переставил ферзя: Е6-D6.

— Мат, — сказал я, чувствуя, что совершенно по-идиотски ухмыляюсь.

Герострат дернулся. Глаза у него полезли на лоб, сразу утратив однонаправленность взгляда. В бешеном темпе менялась мимика. Рот его искривился, а пятна на голове (возможно, мне это показалось) вдруг стали темнее. Это был очень подходящий момент для действия, и я уже собрался, внутренне напружинился, но Герострат вполне осмысленно и многозначительно помахал дулом пистолета, не отпуская пальцем курка. И момент оказался упущен.

Наконец лицо Герострата разгладилось, приобрело более-менее устойчивое выражение.

— Мат, — произнес он, словно бы прислушиваясь к тому, как звучит это слово. — Мат!

Он засмеялся. Захохотал, да так громко, что я невольно отступил на шаг, опуская руки. Герострат смахнул фигуры с доски; они покатились по полу, а он продолжал смеяться.