— Вы зайдете к нам завтра?

— Да, мадам.

— Рано?

— Нет, мадам.

— Почему же, доктор? — забеспокоилась мадам Дельтур.

Доктор ответил не сразу:

— Мне необходимо кое-что выяснить. Как только я все улажу, немедленно поспешу к вам. Надеюсь, мадам, я не понадоблюсь вашей дочери.

Доктор попрощался и вышел, бормоча себе под нос: «Это невероятно; не ошибаюсь ли я? Впрочем, посмотрим».

Проводив доктора Тюрпена, мадам Дельтур вернулась к постели дочери, а месье Дельтур улегся на свою кровать не раздеваясь, готовый к любым сюрпризам.

Усаживаясь у изголовья больной, мадам Дельтур бросила беспокойный взгляд на ее лицо. Анна так ослабела, что едва дышала, и мать время от времени с испугом прислушивалась, не исчезло ли дыхание вовсе. Мадам Дельтур положила руки девушки поудобнее, поправила одеяло и глуше занавесила полог, чтобы больную не беспокоили комары. Так, не смыкая глаз, просидела она до самого утра.

Глава XI

Проснувшись на следующее утро, доктор Тюрпен отправился к месье Дорбею. В этот же ранний час, встав с постели, Жюль Деге решил навестить своего друга Мишеля Рандо.

У молодого человека нашлось немало причин для беспокойства, и ему еле-еле удавалось держать себя в руках. Надо было спешить. Во-первых, он хотел убедиться, что его друг Мишель Рандо остался вчера цел и невредим. Во-вторых, он собирался отдать последний долг старику Жозефу, ибо видел, как тот поднимался на колокольню, и не сомневался, что его уже нет в живых. В-третьих, поскольку Жюль считал Жозефа мертвым, то пора было вскрыть таинственный конверт. И, в-четвертых, последняя забота, хотя наш герой и не отдавал себе в том отчета, отодвигала на второй план все остальные: мысль о спасенной девушке неотступно преследовала его.

Как это часто бывает с влюбленными, Деге чувствовал себя и счастливым и несчастным одновременно. Его поразила красота Анны, но о ком же тогда говорил, кого пророчил ему Жозеф? Да и откуда старый звонарь мог знать будущее? Не тронулся ли он, часом, так доверяя старику? Между тем Жюль все время видел перед глазами прекрасное лицо незнакомки. Куда бы он ни заглянул, на каком бы предмете ни остановил взгляд, все виделось в тумане, как бы сквозь мерцающий портрет девушки.

Жюль не был человеком независимого ума и не обладал достаточной способностью к трезвому рассуждению. Попробуйте уравновесить чаши весов, когда на них неодинаковый груз. Ничего не выйдет, ведь так? То же самое происходило и с молодым человеком; думы о юной красавице занимали его куда больше, чем все остальные.

Жюль силился воскресить в памяти недавние события, вспомнил безжизненное тело в его руках и желание, во что бы то ни стало спасти, вынести несчастную из толпы. Ему нравилось вспоминать о трудностях, усталости, опасностях пополам с надеждой, и как-то незаметно, само собой получилось, что он начал преувеличивать эти опасности и то, с какой самоотверженностью, с каким мужеством он им противостоял, чтобы вынести из церкви драгоценную ношу. Еще немного — и Жюль почувствовал бы себя героем. Но простим юноше. Он так любил незнакомку, что она стала для него божеством; он верил в нее, и эта вера, казалось, способна была сдвинуть горы.

Так, лелея мысли о своей внезапной любви, Жюль добрался до улицы Порт-Гишар, номер восемь, где жил Мишель Рандо. При виде знакомого дома он очнулся от сладких грез и удивился, что пришел сюда машинально, не помня дороги. Однако он вернулся на землю. Мишель остался после гибели Жозефа единственным, кому он мог доверять всецело. Если и Мишель пал жертвой катастрофы, с кем же он останется? Жюль не мог больше раздумывать об этом. Когда рука ощутила холод перил на лестнице, его бросило в дрожь.

Жюль. вдруг разом ощутил весь ужас реальных событий, и опасности, которые он только что с ребяческим бахвальством преувеличивал, предстали перед ним достаточно серьезными сами по себе.