Покачнувшись, он чуть не упал.

Болезнь Джерарда – так называли монахи этот недуг по имени возлюбленного собрата, который почти тысячу лет назад был сражен им.

– Похоже, ты немного не в себе, – сказал приор Девенди. – Идем.

Через людные днем помещения монастыря, под старыми знакомыми сводами он провел Чернозуба в кабинет Олшуэна. Пустив в ход ключик, который на шнурке свисал у него с шеи, он открыл ящик стола, извлек из него другой ключ и уже им открыл шкаф с пыльными бутылками. Приор налил стакан бренди. Чернозуб чуть не отмахнулся от него, но увидел, что Девенди наливает и второй стакан для себя.

– Орегонский, – сказал он. – Остался тут как подарок Коричневому Пони, когда он стал папой Аменом II. Но он перевел папство в Новый Иерусалим, и эта бутылка так и не была открыта.

– А теперь он мертв, – сказал Чернозуб. Он никому не рассказывал о подробностях сцены в базилике святого Петра – только то, что папа мертв.

– Он сделал тебя кардиналом, – напомнил Девенди. – Где твой головной убор?

– Моя шапка… Я все оставил в прошлом. Подозреваю, что кто бы ни был новым папой, он в любом случае разжалует всех кардиналов Коричневого Пони.

– Тут тебе нет необходимости быть кардиналом, – осторожно улыбнулся Девенди. – Можешь быть только священником.

– Только – кем? – Чернозуб удивленно посмотрел на старого священника.

– Братия хочет избрать тебя аббатом. Для этого ты должен получить рукоположение.

– Это невозможно, – сказал Чернозуб. – Non accepto.

– Я тоже так думаю, – сказал Девенди. Он не скрывал облегчения. – Но я обещал, что спрошу у тебя.

– У меня нет к этому призвания, – сказал Чернозуб. – Я был призван к служению папой Аменом II. Я останусь тут на пару ночей, а потом…

– На гору Последнего Пристанища?

– Думаю, что должен пройти этим путем.

– Туда она и ушла, – сказал приор Девенди. – Ты знаешь, у нее были… м‑м‑м… раны, и, покинув аббатство, она осталась у старого еврея. Но я уверен, что ее там не должно быть.

Чернозуб посмотрел в окно, за которым виднелась Столовая гора. Ее очертания расплывались в струях горячего воздуха, и она казалась миражом.

– А старый еврей по‑прежнему там?

Да, старый еврей по‑прежнему был на месте. Следующим утром Чернозуб оставил аббатство, неся с собой дары в виде одеяла, требника, фляжки и буханки хлеба. На полпути вверх по тропе, которая вела к вершине Столовой горы, его встретил шум осыпающихся камней. Он не обратил на них внимания; это была всего лишь галька. Он переступил последнюю трещину, преграждавшую путь, и перед ним предстал Бенджамин Элеазар бар Иешуа. Он выглядел не старше, чем десять лет назад – или сто лет, насколько было известно Чернозубу.

– Это ты, – сказал старик. – Я подозревал, что это можешь быть только ты.

– Коричневый Пони мертв, – сказал Чернозуб.

– Не только он один, – это было все, что ответил старый Бенджамин. Он рассказал Чернозубу, что Эдрия оставалась у него несколько месяцев, пока не зажили ее язвы, а потом она ушла, так ничего и не рассказав о своих планах.

– Сильно ли она изменилась?

– Изменилась? – старый еврей только усмехнулся и покачал головой, делая вид, что не понял его.