— А, ясно… Погоди, Теннесси? — Я села, изумленно уставившись на маму. — Я попала сюда из Англии через итинерис… Это такая штуковина, вроде магического портала… — Мама кивнула, как будто и без меня это знала. — В общем, из аббатства я вышла ночью и здесь оказалась тоже ночью. Не могла я переместиться так далеко!

Мама внимательно смотрела на меня.

— Софи… — От ее интонации у меня похолодело в животе. — Аббатство Торн сгорело почти три недели назад.

— Не может быть! Я была там вчера!

Мама покачала головой, потом протянула руку и приложила ладонь к моей щеке.

— Солнышко, ровно семнадцать дней назад мы получили известия о том, что произошло в аббатстве. Я думала… — Мамин голос дрогнул. — Я думала, тебя убили или взяли в плен. Когда Финли принесла тебя сюда, это было словно чудо.

У меня голова пошла кругом.

Семнадцать дней!

Я помнила, как шагнула в итинерис, как навалилась глухая, душная темнота, но ощущение длилось не больше одной-двух секунд, а потом я сразу оказалась в лесу. Как за это краткое мгновение, всего пару ударов сердца, могло пройти семнадцать дней?!

Вдруг меня осенила новая мысль.

— Если аббатство так давно сгорело, вы, наверное, знаете что-нибудь про папу? И Кэла, и сестер Каснофф?

— Они все исчезли, — произнес чей-то голос.

Я быстро обернулась, морщась от резкого движения. В дверях, прислонившись к косяку, стояла женщина в джинсах и простой черной футболке. Над кружкой в ее руках поднимался пар. Длинные рыжие волосы, чуть темнее, чем у Иззи, были заплетены в косу.

Я почувствовала, как напряглась мама.

— Исчезли без следа, — продолжала женщина, входя в комнату. — Джеймс Атертон, мальчишка-колдун, другой мальчишка-колдун и ведьмы Каснофф со своим ручным демоном. Мы были уверены, что и ты пропала вместе с ними, а ты внезапно объявилась здесь и попыталась убить мою дочь.

Я предположила, что эта суровая тетка — Эйлин Брэнник. От одного ее вида у меня сердце провалилось куда-то в пятки.

Кашлянув, я сказала:

— Это была самозащита. Она первая полезла ко мне с ножом.

К моему изумлению, Эйлин издала хриплый звук, отдаленно напоминающий смех. Потом протянула мне кружку.

— На, выпей!

— Э-э… А может, не надо?

Не знаю, что за темно-зеленая жидкость была в кружке. Пахло от нее соснами и землей, а поскольку приготовила напиток мама Иззи, я сильно подозревала, что это какая-то отрава.

Эйлин равнодушно пожала плечами.

— Не хочешь — не пей, мне-то что. Это у тебя голова так и будет болеть, а не у меня.

Мама сказала, не отрывая от нее взгляда:

— Пей спокойно. Почувствуешь себя лучше.

— У мертвых, конечно, ничего не болит. Только не слишком ли серьезный побочный эффект?

— Софи! — шикнула мама.

А Эйлин только посмотрела на меня весьма проницательно. В уголках губ играла улыбка.

— За словом в карман не лезет. — Она быстро глянула на маму. — В него, наверное. Ты-то всегда была тихоня.

Я тоже уставилась на маму. Она слегка побледнела, по-прежнему не сводя глаз с Эйлин.

— Через пять минут спускайтесь, — распорядилась Эйлин. — Ждем вас на семейный совет.

Я осторожно отхлебнула из кружки. Вкус у напитка оказался еще противнее, чем запах, но, едва протолкнув его в горло, я почувствовала, что головная боль отступает. Закрыв глаза, я откинулась на спинку кровати.

— А мы тут при чем? Разбирайтесь сами со своими Брэнниками.