— Можно мне повидать отца? — спросила Мария.

— Да, но недолго. Боюсь, что сейчас он в таком состоянии, что, вполне вероятно, может и не узнать вас.

Утро было прохладным из-за набежавшего ветерка. Рауль и Мария ехали к Розальбе, которая вместе со своим многочисленным семейством жила неподалеку от Ролингсов.

Ночью прошел сильный ливень, но мощный «лендровер» без труда преодолевал размытую дорогу.

Розальба, не знавшая о том, что произошло, разразилась слезами, когда ей сказали, что Джордж Ролингс уже не вернется. Мария, сама не находившая себе места, пыталась как-то успокоить ее.

— Как же ты будешь жить дальше, детка, — сквозь слезы спросила Розальба, — ты не можешь оставаться здесь одна. Это ведь не дело, да и небезопасно.

— Я позабочусь о ней, не волнуйтесь, — ответил Рауль.

— Кто это? — спросила Розальба Марию.

— Это родственник той англичанки, о которой я тебе говорила, — ответила Мария.

— Я не советую тебе доверяться ему, — сказала женщина, — мужчины есть мужчины, и не важно, босяки они, или карманы их лопаются от денег.

— С ним я буду в безопасности, Розальба. Он поможет мне собрать вещи и запаковать папины работы. Но я обязательно зайду к тебе попрощаться.

Розальба хотела еще спросить о чем-то, но Рауль, взглянув на девушку, сказал:

— Нам еще много нужно успеть, и Мария хочет вернуться в клинику как можно быстрее, сеньора. Извините нас.

Мария беспокоилась из-за того, что последняя работа отца — ее портрет — мог быть испорчен во время ночной грозы, так как остался под навесом, на улице. Но, к ее великому облегчению, с ним ничего не случилось.

— Великолепная работа, — восхитился Рауль, глядя на портрет.

— Да, — согласилась она, — но на меня это мало похоже. Скорее, это воспоминание о моей матери.

— Возможно, но мне кажется, что это на самом деле ты, только постарше. Сколько времени нужно, чтобы картина просохла? — спросил он.

— Довольно долго. Но у отца есть специальный подрамник, на который он прикалывал картины лицом к лицу, между ними оставалось пространство и поэтому, даже непросохшие, они не прилипали друг к другу, — ответила она.

Им потребовалось меньше часа, чтобы собрать и запаковать все вещи и уложить их в машину. Мария оставила лишь гамаки и кое-какую кухонную утварь. Она понимала, что Розальба права. Жить одной здесь ей было бы тяжело.

По дороге в Канкун Мария, уставшая от переживаний и жары, заснула прямо в машине. Рауль разбудил ее, когда они подъехали к больнице.

— Иди к отцу, — сказал он, — а я разберусь с вещами и вернусь, как только смогу.

— Но у вас, должно быть, есть дела и помимо меня? — спросила Мария.

Он внимательно посмотрел на нее и спросил:

— Ты поверила тому, что твой отец наговорил мне?

Мария покачала головой:

— Он сам уже не сознавал, что говорил. А я не могла спорить с ним.

— Он был прав, обвиняя людей, безжалостно использующих эти места. Но наплыв туристов, желающих погреться под солнцем именно здесь, уже не остановить. Времена, когда лишь несколько избранных могли наслаждаться здешней красотой, прошли. И мне точно так же, как и твоему отцу, жаль ушедшее время. Потому что так же, как и он, я принадлежу к «избранным», — сардонически заметил Рауль. — Он жил в одиночестве в прекрасном, неиспорченном месте на протяжении многих лет. Я тоже люблю отдыхать там, где природа не исковеркана цивилизацией.

— Мне кажется, что если бы вы поговорили с ним раньше на эту тему, то он не стал бы обвинять вас ни в чем, — тихо сказала Мария.