|
Гарольд как-то странно отреагировал на мой вопрос. Он постарался продемонстрировать, что этот инцидент не имеет никакого значения и что беспокоиться не о чем. Но было в его словах и поведении что-то явно нарочитое. Он объяснил, что Джон (так Гарольд называл того парня) пытался загладить перед ним какую-то вину. Только когда сенатор говорил о той встрече, у меня сложилось впечатление, что он совсем забыл о головной боли.
– Ты полагаешь, что головная боль была всего лишь предлогом для того, чтобы остаться одному? – Не исключаю. – И ты думаешь, что потом он мог встречаться с тем парнем? Ну, с которым он поспорил? – Все, что мне известно, я рассказал. Керриган хотел задать следующий вопрос, когда их прервал Маккарти: – Автомобиль принадлежит Джону Дюпре, проживающему в Портленде, дом 10346 по Хоторн-террейс. Керриган не мог скрыть своего удивления. – Опиши, пожалуйста, еще раз человека, спорившего с сенатором. – Молодой, между двадцатью пятью и тридцатью годами. Очень красивый. – Высокий? – Выше Гарольда, наверное, около шести футов. – А волосы? – Э... полагаю, каштановые. – Какие-нибудь украшения? Риттенхаус нахмурился. Затем лицо его осветилось. – Мне кажется, у него была сережка в ухе. – Ты можешь ее описать? – спросил Керриган, и сердце у него сжалось от предчувствия. – Э-э... кажется... да-да, это был крестик. Золотой крест. Внезапно перед мысленным взором Тима предстал зал суда в момент слушания дела Дюпре. Он вспомнил, как шел по проходу обвиняемый, и его лицо лучилось наглой самоуверенностью не меньше, чем блестели на солнце его многочисленные украшения. Одним из украшений как раз и была сережка в форме креста. – Шон, позвоните Стэну Грегаросу и попросите его подготовить фотографии Джона Дюпре. И пусть доставит их сюда, да поживее. – Что это за парень, Тим? – спросил Риттенхаус. – Джон Дюпре владеет агентством, предоставляющим услуги эскорта высшего класса. За красивым фасадом, естественно, скрывается обычная проституция с девушками по вызову. Мы начинали дело против него на основании показаний одной из девиц, однако пришлось прекратить дело из-за того, что свидетельницу нашли мертвой. Ее забили насмерть. Риттенхаус побледнел. – Так же, как и сенатора, – произнес он. – Так же, как и сенатора, – эхом отозвался Тим.
Когда Керриган и Маккарти вошли в гостиную, доктор Дебора Кейбл сидела на диване в окружении друзей. Разговор внезапно прекратился, и все уставились на вошедших. Дебора встала, Тим подошел и обнял ее. Это была крупная женщина с седеющими каштановыми волосами, обычно производившая впечатление уверенности и неиссякаемой энергии. Сегодня она казалась измученной и растерянной. – Как страшно, что мне приходится заниматься делом вашего мужа, – сказал Тим, представив Шона Маккарти. – Как страшно, что подобное вообще могло произойти, – ответила Дебора. – Мы не могли бы поговорить наедине? – спросил Тим, бросив взгляд на людей, пришедших выразить сочувствие вдове. Дебора что-то тихо сказала своим друзьям. Некоторые перед тем, как выйти из комнаты, обнимали ее, другие пожимали руку. – Когда вы вернулись? – спросил Тим, когда все ушли. – Я вылетела полуночным рейсом. Карл встретил меня в аэропорту. К счастью, газетчики были не в курсе, что я возвращаюсь. А вот здесь к тому времени уже собрался настоящий зоопарк. Дебора снова присела на диван. |
