|
— Каково это — владеть всем этим? — спросил он. — Откровенно говоря, не знаю. Он кивнул, словно ждал именно такого ответа. — Не хотите прихватить с собой что-нибудь перекусить? Он не ответил. Мы одновременно посмотрели в сторону города, но отсюда его не было видно. — Ваш старик — это нечто, скажу я вам. — Он вообще правильный, да. — А мой отец умер. Я почему-то подумал, что парень имеет к этому отношение. Но все равно он мне нравился. Росту не больше пяти футов в башмаках, а все в городе его побаиваются. — Что намерены делать ночью? — Подстрелить побольше народу. — Не самый удачный план. — Ничего не попишешь, такое время. — И большой у вас опыт в этом деле? — В Бомонте я убил двоих. Но здесь у вас, можно сказать, сезон охоты. Пауза. — Как вы это делаете? — Просто надо хорошо прицелиться.
15 августа 1915 года
Ночью из моего окна виднелось зарево нескольких пожаров; стреляли редко, но постоянно. К утру бежала еще дюжина мексиканских семейств — видимо, решили полагаться только на себя. Еще четырнадцать трупов, шестеро — белые. Кэмпбелл признался по телефону, что это он накануне пристрелил помощника. Тот нацепил его значок и грабил чей-то дом. Мы с Чарлзом поехали в город и по пути наткнулись на техано, повешенного на дубе. — Это Фульгенсио Ипина, — вздохнул Чарлз. Мы остановились, Чарлз забрался на дерево, обрезал веревку. Мы как могли аккуратно уложили тело в кузов грузовика. Фульгенсио много лет работал у нас на расчистке пастбищ. Тело уже начало раздуваться. — Кто будет хоронить всех этих людей? — спросил Чарлз. — Ума не приложу. — А что, армия на подходе? — И этого тоже не знаю. — Надо позвонить дяде Финеасу. — Он уехал на рыбалку. — Слушай, ты должен что-то сделать. — Например? — Понятия не имею. Но ты обязан.
На улицах пусто. Повсюду развешены объявления, написанные от руки: КАЖДЫЙ, КТО ПОЯВИТСЯ НА УЛИЦЕ ПОСЛЕ НАСТУПЛЕНИЯ ТЕМНОТЫ (ВКЛЮЧАЯ БЕЛЫХ), БУДЕТ РАССТРЕЛЯН. РАСПОРЯЖЕНИЕ ТЕХАССКИХ РЕЙНДЖЕРОВ. Кэмпбелл опять ранен, на этот раз в ногу, в икру. Когда мы вошли, он сидел на стуле в конторе склада, босой и со спущенными штанами. — Что же, по крайней мере, люди стреляют вам только по конечностям, — пошутил я. Нога выглядела неплохо — пуля не задела кость и артерию. Кэмпбелл внимательно наблюдал за доктором: — Ранения в руку происходят, когда вы держите руки перед грудью, прицеливаясь. А ногу мне зацепило, потому что, когда я подстрелил вчера парня, он успел разрядить в меня ружье, уже падая. Он смотрел на меня, как старший. — Передайте всем мексиканцам в городе, что они могут укрыться на моем ранчо, — предложил я. — Да, мне будет гораздо легче. Но похоже, сержант не слишком одобрял такие меры. И глаз не отводил от Гильермо Чавеса, городского ветеринара, который в свои двадцать пять унаследовал практику от отца. Чавес как раз снимал повязки с руки и ноги. — Кто вас бинтовал? — Я сам. А ты настоящий врач? — В основном для животных. — И диплом есть? — Взгляните на меня и попробуйте догадаться. — Твою ж мать… — буркнул Кэмпбелл. — Я рад, что вы здесь, — сказал Гильермо. — Ни за что бы не подумал, что скажу такое rinche. |
