|
При этом я всегда верил в сопереживание, в то, что все люди способны испытывать одни и те же чувства. Мы не можем до конца понять других. Но попытаться-то в наших силах. Да, у коренных американцев было и есть великое культурное наследие. Но Тарп видел их, а также ковбоев, паровозы, лошадей, буйволов, поселенцев совсем не такими, как представлялись они себе. Тарп увековечивал память о них с любовью к ним. Без его картин и скульптур мы бы меньше знали о нашем прошлом, меньше бы понимали его. И я попытался с любовью увековечить память о нем.
– Вы читаете мне лекцию. – Ты задал вопрос, я на него ответил. – Вы верите в прямые линии? – Природа не любит прямых линий. Человеку не остается ничего иного, как подчиниться ее законам. – Человеку? – В широком смысле этого слова. – Это каламбур? – Похоже, тебя нельзя кормить досыта. Джек сложил руки на груди. – Моя мать один раз пыталась написать книгу. Осилила восемьдесят страниц. На половине речь шла о вас. Ей нравится рассказывать истории, в которых вам отводится центральное место. – Она и раньше шокировала людей историями обо мне. – Они правдивые? – Едва ли. – А как насчет того случая, когда вы попали в Бразилию и вас приняли за человека, убитого до вашего рождения? Вам действительно пришлось найти убийцу, чтобы не сойти с ума? – Кристел рассказала тебе эту историю? – Она соответствует действительности? – История с привидением. – Моя мать любила вас. И сейчас любит. И в сексуальном плане тоже, знаете ли. – Вот об этом я не подозревал. – Вы женились на принцессе? Я читал об этом в газетах. – Да, я был женат на принцессе. – Ее убили? – Застрелили. – Почему? – Центральная Европа. Политика. Этнические группы. – Разве принадлежность к той или иной этнической группе – политика? – О да. Несколько людей хотят подгрести под себя как можно больше власти. Вот и вся политика. – Вы были с вашей женой, когда… когда ее застрелили? – Я сидел в той же машине позади нее. Энни-Мэгги не думала о политике. Она думала о еде. О фруктах, сырах, соусах, картофеле, котлетах. – Она была толстой? – Нет. – И на ферме вы теперь один? – Я намерен извиниться перед тобой за все мои вопросы. – О, мне известно, что вы знаете, как задавать вопросы. – Так ты ожидал моих вопросов? – Вы же были репортером. – А теперь уже нет? Джек оглядел стены кабинета. – По-моему, репортеры так не живут. Почему у вас нет картин Эдгара Артура Тарпа? – Да кто может их купить? Кроме того, я работал над его биографией долгие годы. А в любом деле принято ставить точку. Флетч выдвинул ящик стола. Достал из него пистолет. Из другого, запертого, ящика вытащил обойму и коробку с патронами. – Все сведения обо мне ты узнал от матери и из газет, верно? Флетч пересек кабинет и бросил пистолет Джеку. Обойму и коробку с патронами положил на кофейный столик рядом с подносом. – Что это? – спросил Джек. – Пистолет. Парень подался вперед, пистолет лежал на его шортах. – Это я знаю. Я спрашиваю о другом. Что вы делаете? – Даю тебе пистолет. – Зачем? – Джек не решался коснуться пистолета руками. |
