Изменить размер шрифта - +
Она ускорила шаг, чтобы обогнать этого человека. Когда они оба проходили под уличным фонарем, Милетта резко обернулась и оказалась лицом к лицу с этим запоздавшим прохожим.

— Пьер Мана! — воскликнула она, хватая его за запястье.

Хотя улочка была совершенно пустынной, совесть Пьера Мана была не настолько чиста, чтобы с удовольствием услышать свое имя, произнесенное кем-то во весь голос; резким движением он попытался высвободить свою руку, чтобы убежать, но пальцы Милетты, можно сказать, приобрели мощь клещей. И какие усилия ни предпринимал бандит, он не мог вырвать свою руку, из этой руки. Тогда мать Мариуса приблизила свое лицо почти вплотную к лицу своего бывшего мужа.

— Узнаешь меня, Пьер Мана? — с дрожью в голосе промолвила она.

Пьер Мана побледнел и с ужасом откинул голову назад,

— Ах, так ты узнал меня! — продолжала бедная женщина. — Ну что ж, тогда верни мне моего ребенка.

— Твоего ребенка? — с неподдельным ужасом переспросил Пьер Мана.

— Да, моего ребенка, Мариуса, моего сына; верни мне; моего ребенка, которого забрали а тюрьму вместо тебя. Верни мне Мариуса, который понесет наказание за твое преступление. Мне надо его вернуть, слышишь меня, Пьер Мана?

— Ах, черт тебя побери, да замолчишь ты, или же…

— Мне замолчать? Как бы не так, — ответила Милетта с новым приливом сил, — замолчать, когда руки его связаны цепями, которые должны были бы сковывать твои?! Молчать, когда он пленник, а ты на свободе? И мне молчать?.. Так ты считаешь, что я не знаю, кто совершил это убийство и кражу? Господь второй раз сталкивает меня с тобой, чтобы я поняла, что виновником случившегося являешься ты. Я видела, как ты в тот вечер, словно волк, рыскал вокруг наших домов, но, даже почувствовав запах крови и увидев следы грабежа, не воскликнула: «Это именно он прошел там!» Я была как помешанная.

— Я не понимаю тебя, да и не знаю, что ты хочешь всем этим сказать.

— Какое мне дело! Только бы судьи были совершенно убеждены в том, что именно ты убил господина Риуфа.

— Господина Риуфа!

— И Мариус пришел с повинной, — продолжала Милетта, которая благодаря материнскому инстинкту вдруг обрела удивительную интуитивную ясность сознания, — только потому, что не хотел позволить обвинить невиновного, не мог подставить своего отца под топор палача…

— Мариус? — переспросил Пьер Мана, начавший что-то понимать. — Такой стройный брюнет с черными усами?

— Он был со мной вчера в то время, когда ты появился у нашей калитки.

— Эх, черт побери! — воскликнул бандит, которого с давних пор не покидало чувство уверенности. — Этот парень окажет честь своей фамилии!

— Поразмысли над примером, какой он подает тебе, Пьер.

— Ай-ай, бедняжка! Конечно, я безумно горд тем, что являюсь его отцом.

— А лучше последуй такому примеру; это твой сын так же как и мой, и не дай ему одержать над тобой верх в отваге и благородстве. Само Небо предоставляет тебе возможность такого искупления, какое загладит все твои проступки. Пойди найди судей, пойди освободи нашего сына, и я тоже забуду о страданиях, которые ты причинил мне, и если только Господь позволит мне жить на этой земле, так лишь затем, чтобы молиться о твоей душе и благословлять память о тебе.

Пьер Мана почесал затылок, но не проявил никакого восторга по поводу предложения, только что сделанного ему Милеттой.

— Вот как! — сказал он. — Меня мороз подирает по коже от твоих просьб. Прежде чем решиться на такое, надо поразмыслить; я ведь ничего не делаю необдуманно.

Быстрый переход