— …если ты убьёшь его, то тебя сцапают за убийство! — кричал он.

Я тупо посмотрел на него:

— Ну, и что с того?

— Тебя повесят! — крикнул он в ответ.

Я подумал с секунду:

— Если я его не убью, он выдвинет свои обвинения, и повесят Пенни!

Марк посмотрел на меня немного, и сказал:

— Ты прав. Убей его.

Тут появился Дориан, всё ещё моргая после моего заклинания:

— Позволь мне это сделать, — сказал он, указывая на Дэвона своим мечом.

Мы вступили в спор, пытаясь решить, кто из нас должен его добить, когда нас нашёл Джеймс Ланкастер.

— Сложи полено, Мордэкай. Дориан, убери меч! — сказал он не терпящим промедления тоном. Я опустил взгляд на по-прежнему сжимаемый мною кусок дерева — он всё ещё горел от использованного на мне Дэвоном огня, так что я подошёл к камину, и закинул его туда.

По всему помещению люди всё ещё оправлялись от удара. Несколько человека сбивали огонь, загоревшийся в месте, где Дэвон попытался меня поджарить. Горел большой гобелен, но насколько было видно, они смогут не дать пожару распространиться. Я подошёл обратно к Герцогу — его сын спорил с ним, но он заставил Марка замолчать, крикнув:

— Да не буду я никого вешать — ни тебя, ни Пенелопу, ни даже это жалкое подобие на лорда, — заявил он. Я был уверен, что под «жалким подобием лорда» он имел ввиду Дэвона, но вполне возможно, что мог говорить и обо мне.

Я решил проигнорировать их, и стал искать Пенни. Её я нашёл рядом с Роуз, сидящей за одним из столиков у стены. Их окружала толпа людей, некоторые из них наблюдали за моим приближением. Я оскалился, и зарычал на них: «Прочь!». Они быстро убрались с дороги, некоторые — даже бегом.

Я посмотрел на Пенни — она сидела, но её лицо выглядело ужасно. Один глаз опух настолько, что закрылся, а её нос выглядел так, будто его кто-то вылепил из неправильной формы хлебного теста.

— Ох, Морт, твоя щека! — воскликнула она. У её голоса был комичный гнусавый выговор, будто она зажимала себе нос.

— Заткнись, дурочка, — нежно сказал я. Я сел рядом с ней, и коснулся её лица своим разумом. Так и есть, кость в её носу откололась, и сдвинулась вбок. Мои эксперименты на своих собственных костях научили меня нескольким вещам, так что я сперва произнёс тихое слово, приглушив всю чувствительность её лица. Затем я сдвинул кости обратно на место, и воссоединил их. Моя попытка заблокировать боль не была полностью успешной, потому что она всё же подавилась криком, когда кости встали на место. С припухлостью я ничего сделать не мог, но она хотя бы не будет странно выглядеть, когда лицо заживёт.

Я попытался поцеловать её, но не получилось. Её нос был слишком чувствительным, к тому же она всё твердила что-то про моё лицо. В конце концов Роуз оттащила меня к стоявшему вдоль одной из стен зеркалу. Я выглядел страшно — моя правая щека обвисла, обнажив мои верхние зубы; кровь покрывала ту часть моего лица, и стекала вниз по шее. Странно, я почти этого почти не почувствовал. Я свёл края кожи вместе, и скрепил её пальцем и усилием мысли, оставив красную полосу. Позже я пожалею об этой выполненной наскоро работе, поскольку у меня там и по сей день уродливый шрам.

Вот тут и начались снова крики и вопли. У двери в главный зал всё ещё стояла лишь пара охранников. Большинство остальных были разбросаны по толпе, пытаясь всех успокоить. Двое у дверей наблюдали за событиями внутри, поэтому так и не увидели людей в чёрной коже, подкравшихся к ним сзади. Они умерли быстро, но один из них закричал, прежде чем ему перерезали трахею. Началось столпотворение, когда люди поспешили убраться подальше от дверей.