— Ничуть, — ответил Букхалтер. — Всякая мутация в большинстве случаев выходит за пределы разумного. Жесткая радиация дала лишь один положительный вид: безволосых телепатов. Но телепатия, как экстремум возможностей мозга, подобна балансированию на острие булавки. Любой ваш порок, крохотный и незаметный при обычных условиях, телепатия увеличит до размеров мании. Поэтому Взрыв породил такое количество отклонений от нормальной психики. И не только среди Болди. У нас всегда развивалась исключительно паранойя.

Кейли внимательно слушал. Он испытывал облегчение при смещении центра внимания на собеседника, и эксперт чувствовал это.

— Если разум приобретает телепатический инстинкт, он не всегда может полностью с ним справиться. Началась дезориентация, и параноидальная группа удалилась в свой собственный мир, найдя в нем спасение. А остальные… В конце концов мы будем вынуждены ассимилироваться, просто прошло еще слишком мало времени.

— Ассимиляция… — задумчиво протянул Кейли. — А те Болди, которые не носят париков?

— О, у них крайне неуживчивый характер, — улыбнулся Букхалтер, — и все они неизбежно будут убиты на дуэлях. И это реальная цена. Оставшиеся Болди получат самое необходимое: признание и уважение.

Кейли покачал головой.

— Думаю, что я рад тому случайному обстоятельству, не сделавшему меня телепатом. Слишком много тайн мозга, слишком непривычны новые аспекты. Спасибо за возможность выговориться, пусть частично. Займемся рукописью?

— Займемся, — подтвердил Букхалтер.

Замелькали страницы, мысли расслабившегося Кейли потекли ровнее, и многие безумные ранее утверждения начали обретать смысл. Работа шла легко, диктофон не выключался, и лишь дважды им пришлось распутывать эмоциональные узлы.

В полдень Букхалтер дружески расстался с автором и отправился в свой кабинет. На визоре его ожидали несколько сообщений. Он прочитал их, и в глазах эксперта появилось озабоченное выражение.

Разговор с доктором Муном в кабинке для ленча так затянулся, что лишь индукционные чашки поддерживали тепло в остывающем кофе. Но Букхалтер не мог поступать иначе. Слишком остро стояла проблема, да и Мун был одним из немногих, в ком беседа с Болди не вызывала отвращения даже подсознательно.

— Я никогда не дрался на дуэли, док. И я не могу этого допустить.

— Но ты не можешь и отказаться. Вызов сделан по всем правилам, и необходим ответ.

— Но этот парень, как его… Рейли! Я его даже не знаю!..

— Зато я знаю его, — сказал Мун. — Отвратительный характер. И заядлый дуэлянт.

— Идиотизм! — Букхалтер хлопнул ладонью по столу. — Я не стану драться.

— А что ты предлагаешь, Эд? Твоя жена уж точно не сможет с ним драться, — Мун строго придерживался сути дела. — Если Этель действительно прочитала мысли миссис Рейли и разболтала их, то он прав.

— Мун, ты делаешь вид, что плохо разбираешься в Болди, — тихо сказал Букхалтер. — Но не забывай, с кем ты говоришь. Этель разгуливает по округе, читая мысли ничуть не больше, чем это делаю я. Последствия были бы роковыми и для нас, и для других Болди.

— Кроме безволосых. Которые не желают носить парики. Они…

— Они кретины, а все Болди должны страдать из-за их маразма! Итак, пункт первый: Этель не читала мыслей миссис Рейли. Пункт второй: она не болтает.

— Миссис Рейли — истеричка, — буркнул Мун. — Когда о скандале заговорили, она тут же нашла козла отпущения в образе Этель. Скорей всего, она сама и разболтала семейные тайны и ужасно боится мужа.