Я горячо поблагодарил ее. На этот раз я был на верном пути! Остальное меня не интересовало. Я не очень учтиво поторопился прервать разговор и вернулся в гостиницу, обрадованный новой перспективой. И на следующий день написал на имя мадам Воеводовой, указав на конверте адрес аптеки Лубэна, взятый наугад в телефонном справочнике. Чтобы не сбить с толка друзей, я подписал мое послание фамилией Тарасов, единственной, которая была им известа. И попросил консьержа гостиницы отметить в его книге записей, что Тарасов и Труайя – одно и то же лицо. Поразмыслив, я решил, что у меня слишком мало шансов попасть в цель с первого раза.

Однако несколько дней спустя получил ответ. Он пришел от «Мадам Лилиан Воеводовой». Она явно не была уже мадам Суславской. Никита на ней в самом деле женился. Восемь лаконичных строчек. Я был удивлен тому, что она ни словом не обмолвилась о Никите в своей короткой записочке. Но во всяком случае соглашалась встретиться со мной и назначала свидание в большом кафе Лубэна в четверть первого в следующее воскресенье.

Я предполагал в тот день вернуться в Париж. Однако, не раздумывая, аннулировал бронь на поезд. В ту ночь я едва смог сомкнуть глаза; казалось, что мне снова двенадцать лет, что меня, как когда-то, снова ждут на улице Спонтини на праздник нашей дружбы и литературы.

Я пришел на встречу точно в назначенное время. Входя в кафе, с удивлением увидел сидевшую около входа полную женщину с безразличным взглядом, которая улыбаясь, протягивала мне руку. Нет сомнения в том, что я изменился меньше, чем она, так как она меня узнала. Куда девалась та Лили, хрупкая и соблазнительная, которая учила меня танцевать? Я расстался с кокеткой, а встретил матрону. Жизнь идет быстрее в отличие от памяти. Потрясенный головокружительным бегом времени, я пробормотал несколько учтивых банальных слов, однако не мог между тем помешать себе посожалеть о том, что ни она, ни мой дорогой Никита не испытали необходимости сообщить мне в свое время об их помолвке.

– Я только на днях узнал, и совсем случайно, – сказал я с упреком. – Это невероятно!..

– Да, да, – согласилась она. – Но тогда у нас голова шла кругом… Все было так сложно для нас!.. Впрочем, церемония была очень скромной, без приглашенных, без шума.

– А Никита?.. Он не пришел с вами сегодня… Где он?

Она не спеша поднесла кружку с пивом к своим ярко накрашенным губам, сделала большой глоток и ответила:

– Как? Вы и об этом не знаете? Никита умер.

Сраженный этим откровением, я сел рядом с Лили, заказал тоже пива и пробормотал:

– Когда? Как?

Как это могло случиться? Ведь Никиту, сохранившего статус апатрида, не должны были призвать в армию в Бельгии. Лили сделала еще глоток, и, подождав пока гарсон принесет мое пиво, не торопясь уточнила:

– Мы пережили страшную бомбардировку в Лубэне в мае сорокового, когда немцы заняли Бельгию! Налет немецкого пикирующего бомбардировщика!.. Университетская библиотека была на три четверти разрушена… Никита был там в тот день. Он присматривал за фондами. Он не захотел спуститься в убежище…

Я опустил голову. Значит, Никиту, у которого были все шансы спастись во время войны, постигла такая нелепая смерть, в то время как я вышел из нее без царапины.

– Мы с большим трудом вытаскивали его из завала, – продолжила Лили. – Меня заверили, что он погиб мгновенно.

– Это ужасно! – пробормотал я, не сумев найти никаких других, кроме этих самых банальных слов, чтобы выразить свое смятение.

И из вежливости спросил еще:

– А вы сами, Лили?..

– Я!.. Я была в аптеке. Со мной ничего не случилось. Теперь мало-помалу отхожу от этого кошмара…

Ее глаза засветились из-под увядших век, и она с печальной гордостью объявила:

– Я даже снова собираюсь выйти замуж!

У меня не хватило смелости поздравить ее с тем, что она так быстро оправилась от потрясений.