Именно попытками мага восстановить порвавшуюся связь принц объяснял свои сны. В них Тикаль приходил к Ахо не один. Его сопровождали существа, которых наследник раньше видел только на рельефах в заброшенных храмах. Они были продолговатыми и плоскими, как придонные черви, и имели на голове некие начатки рогов. Или щупальцев. Или усиков насекомых. Пошевеливая ими, странные гости ориентировались в пространстве. Ахо казалось, что от них исходят слабые вибрации, при помощи которых спутники Тикаля передавали принцу бессвязные образы, непостижимые для человеческого ума.

Лестница базальтовых колонн, уходившая в море у Скади, представилась ему оживленной дорогой. Она не заканчивалась, как в реальности, на земле, а поднималась ввысь. По ней спускались в воду и карабкались на небо мириады существ. Одни из них были безобразны и напоминали каракатиц, всю жизнь проведших в океанских глубинах, отрастивших щупальца и хвост, но так до конца и не утративших человеческого облика.

Другие казались прекрасными, но стоило приглядеться, в их красоте обнаруживалось тонкое прихотливое уродство. Извращенные формы черепов напоминали раковины, темные продолговатые глаза без зрачка — жирных, лоснящихся слизняков, забравшихся под веки. Это были дети иной, не человеческой расы, некогда владевшей домом, в котором теперь приноравливались жить люди. Слишком многое — и одинокие мегалиты на холмах, и закрученные спирали колосьев в ведьминых кругах, и разрушенные, но не утратившие мощь лабиринты — напоминало о них.

Они могли жить и под водой, и на звездах. Но сердце, которое делало их непобедимыми, пульсировало в глубине Земли. В темном разломе на дне Молочного моря лежало нечто исключительно враждебное остальному миру. Оно упало туда с небес в результате великой битвы, но готовилось вновь восстать и показаться во всей силе. Тогда теперешние победители содрогнутся от ужаса, а земля, вывороченная наизнанку противоестественными родами, вернет связанного гиганта, рвущего цепи, сметающего континенты, сотрясающего миры…

Это не была особая личность, но Сила. Абсолютная и враждебная всему, что не она. Каждая конкретная вещь, имевшая четкие границы, раздражала и бесила ее. Завершенность, сделанность, предметность были ее врагами. Она пожирала и замещала собой плотную действительность. Текла и претендовала быть сразу всем, оставаясь Ничем. Давление, принуждение, форма отталкивали ее. Первозданная пустота, Хаос, не желавший, чтоб из него лепили что-то определенное, лишали права откликаться тысячами образов, рассыпаться так же быстро, как и возникать. Глина, сошедшая с ума под руками мастера. Ей мнилось, что процесс творчества бесконечен.

Все эти мириады существ, карабкавшихся по базальтовой лестнице, все камни на полях и железные птицы были лишь ее бесконечно менявшимися лицами. Они не жили без породившей их Силы. Иссякали и бледнели, оторванные от единого куска. Они жадно мечтали вновь соединиться с ней и для того копили мощь. Вскрытие горных недр Туудума и Атлан, высасывание пород, содержавших кусочки первородной Тьмы, было способом пресуществиться к ней. Чтоб впоследствии одним ударом снести покрывающий ее ледяной панцирь, прорваться к Материнскому Хаосу и наконец влиться в него.

Это было единственным желанием и единственной целью существ, которых Ахо привык называть богами. Они обещали ему разделить с ним величайшее счастье растворения в Пустоте. Сулили призвать на свой пир, если только он поможет им открыть ворота Гипербореи, разбить кольцо, ограждающее Тьму от остального мира, пропустить к ледяному щиту.

Ахо не в силах был им отказать. Такое даже не пришло ему в голову. Он слишком долго поглощал сырое промозглое дыхание вечности у моря в Скади. Слушал пустоту. Он давно был ее частью и добычей. Этого требовало его сердце. И теперь он покорился с радостью, приняв тяжкое веление богов как величайшее облегчение.