Рамзес был высоким, но великан был выше его на целую голову. Он сделал два шага к регенту, но египетские лучники направили на него свои стрелы. Если вдруг он бросится на Рамзеса, чтобы схватиться с ним врукопашную, смогут ли они выстрелить в него, не задев при этом сына Сети?

Тот ясно прочитал в глазах сарда желание убить его, но остался стоять, скрестив руки на груди, как будто это его вовсе не трогало. Противнику не удастся вызвать у него и тени страха.

Серраманна преклонил одно колено и опустил голову.

— Приказывай, я слушаю.

Шенар радовался этому новому проступку; это взбалмошное решение лишний раз подтверждало, что его брата привлекала лишь грубая сила. Разве не пренебрегал он пиршествами и приемами ради бесконечных скачек на лошади по пустыне, ради стрельбы из лука, боев на мечах или, наконец, опасных забав со своим львом?

Серраманна стал его первым спутником во всем: они передавали друг другу правила боя врукопашную или на ножах, достигнув одновременно силы и гибкости. Египтяне, оказавшиеся под началом великана, и не думали жаловаться; они тоже многому научились, превратившись в элитное войско, которое прекрасно кормили и содержали в наилучших условиях.

Рамзес сдержал свои обещания: Серраманна получил во владение особняк в восемь комнат с колодцем и садом, засаженным деревьями. Подвалы его были заполнены амфорами с вином, а постель согревали ласковые ливийки и нубийки, очарованные статностью иностранца.

И хотя он остался верен своему шлему и латам, своему мечу и круглому щиту, сард понемногу забыл свою Сардинию. Там он был беден и презираем; в Египте он узнал богатство и почет! Он выказывал Рамзесу бесконечную признательность; ведь он не только спас ему жизнь, но и дал ему то существование, о котором он всегда мечтал. Тому, кто осмелился бы угрожать регенту, пришлось бы иметь дело с ним.

Чтобы восстановить гармонию, Сети принес в дар реке сорок четыре кувшина с молоком, триста белых хлебов, семьдесят пирогов, двадцать восемь горшков меда, двадцать восемь корзин винограда, двадцать восемь коробов с фигами, двадцать восемь — с финиками, двадцать восемь — с гранатами, фрукты, огурцы, фасоль, фаянсовые статуэтки, сорок восемь кувшинов с ладаном, золотом, серебром, бронзой, алебастром, пироги в форме быка, гуся, крокодила и гиппопотама.

Три дня спустя уровень воды поднялся, однако еще недостаточно; оставалась последняя надежда.

Дом Жизни Гелиополиса был самым древним в Египте. Там сохранились книги, содержащие тайны неба и земли, обряды, карты небесной сферы, царские анналы, предсказания, мифологические тексты, труды по медицине и хирургии, математические и геометрические трактаты, ключи к разгадке снов, словари иероглифов, учебники по архитектуре, скульптуре и живописи, списки предметов для отправления ритуалов, которые должны были быть в каждом храме, календари праздников, сборники заклинаний, «Мудрые изречения», записанные древними, и тексты «возвращения света», позволяющие путешествовать в другом мире.

— Для фараона, — объявил Сети, — нет более важного места, чем это. Когда тебя охватит сомнение, приди сюда и обратись к архивам. Дом Жизни — это прошлое, настоящее и будущее Египта; обратись к его наставлениям, и ты увидишь то, что увидел я.

Сети попросил у смотрителя Дома Жизни, старого жреца, который больше не общался с внешним миром, принести ему «Книгу Нила». За книгой отправился один из помощников. Рамзес узнал его.

— Кажется, ты Бакен, смотритель царских конюшен?

— Я был им раньше, и в то же время я служил при храме. В возрасте двадцати восьми лет я оставил свое мирское занятие.

Крепкий, с квадратным неприятным лицом, теперь без короткой бородки, которая огрубляла черты, с мощными руками и низким хриплым голосом, он не слишком походил на эрудита, изучающего мудрость древних.