Наконец-то Ниав обратила на меня внимание. Ее прекрасные голубые глаза обвиняюще сощурились:

— Теперь ты говоришь точно как она. Собираешься рассказать мне поучительную сказочку?

— Вовсе нет, — ответила я. — У тебя сейчас не то настроение. Я просто хочу сказать, что ты, я и Шон — не такие, как все. Наши родители встретились и поженились благодаря Дивному Народу. Благодаря ему мы появились на свет. Возможно, следующая часть истории — наша.

Ниав села рядом, поежилась и начала разглаживать юбку на коленях.

— Мы ни ирландцы, ни бритты, но одновременно и те, и другие, — медленно проговорила она. — Ты думаешь, один из нас может быть тем ребенком, о котором говорится в предсказании? Тем самым, кто вернет острова нашему народу?

— Так говорят…

На самом деле, об этом говорили постоянно, особенно теперь, когда Шон почти вырос и постепенно становится все больше похож на великого воина и вождя — как его дядя Лайам. Да и люди давно жаждут действовать. Война за острова вспыхнула задолго до рождения нашей матери, бритты уже много лет назад отобрали у нас это священное место. А сейчас народный гнев необычайно силен, ведь мы как никогда близки к тому, чтобы отвоевать то, что принадлежит нам по праву. Когда нам с Шоном еще не было и шести, дядя Лайам и два других его брата, при поддержке Шеймуса Рыжебородого отправились в поход, прямо в сердце спорных земель. Они подошли близко к цели, безумно близко. Они ступили на берег Малого острова и устроили себе там тайное убежище. Они видели, как огромные птицы парят и кружат над Иглой — голым пиком, вылизанным ледяными ветрами и океанскими волнами. Они совершили яростное нападение с моря на лагерь бриттов на Большом острове, но были разбиты. В той битве пали два брата моей матери. Кормак был сражен ударом меча прямо в сердце и умер у Лайама на руках. А Диармид бился как одержимый, пытаясь отомстить за смерть брата, и попал к бриттам в плен. Люди Лайама потом нашли его тело на мелководье. Тогда они вынуждены были отступить на своем маленьком суденышке, измотанные, побежденные и подавленные. Бритты бросили Диармида в море, сперва всласть поиздевавшись над ним. Когда тело привезли домой, моей матери его так и не показали.

Те бритты принадлежали к народу моего отца. Но Ибудан не участвует в этой войне. Однажды он поклялся, что не поднимет оружия против людей своей крови и сдержал слово. А вот Шон — совсем другое дело. Мой дядя Лайам так и не женился, и мама говорит, что уже не женится. Когда-то он любил одну девушку. Но на него пало заклятие. Три года — долгий срок, когда тебе всего шестнадцать. Вернувшись наконец в человеческое обличье, он обнаружил, что его любимая уже замужем и родила сына. Она думала, что Лайам мертв, и поступила, как велел отец… В общем, дядя Лайам так и не женился. Да ему и не нужен был собственный сын, ведь он любил племянника, как настоящий отец, и, сам того не ведая, вырастил его по своему образу и подобию. Мы с Шоном близнецы, он старше меня на каких-то несколько минут. Но в шестнадцать лет он был уже на целую голову выше меня, почти взрослый мужчина, широкоплечий, с сильным и гибким телом. Лайам сделал все, чтобы он стал мастером в военном искусстве. А еще Шон научился планировать военные походы, выносить беспристрастные решения в спорных вопросах, угадывать, о чем думают союзники и враги. Иногда Лайам критиковал племянника за юношеское нетерпение. И все же Шон был прирожденным вождем, в этом никто не сомневался.

Что до отца, то он только улыбался и позволял им поступать, как заблагорассудится. Он признавал важность наследства, которое Шону предстояло получить. Но он не отступился от сына. Они часто бродили вдвоем или отправлялись объезжать поля, коровники и амбары. Ибудан учил сына заботиться о людях и земле, а не только защищать все это.