С трудом оторвавшись от земляники, я лишь сейчас заметил, что на моём пальце красовался перстень матери. Тот самый — камень со всполохами пламени в золотой оправе. Как это понимать? Я ведь отдал его добровольно, как и требовалось. А затем я почувствовал тяжесть в потайном кармане и сунул руку за пазуху.

— Ну и ну, — хмыкнул я. — Не просто вернули дар, но ещё и одарили сверху.

При дневном свете кристалл гнавов выглядел как обычный слёзный камень — прозрачный, с редкими прожилками. Но грани, что были стёсаны, когда его добывали, сверкали радужными цветами, когда на них попадал свет. Красивый камень, ничего не скажешь. Я припомнил видение, которое пришло к нам с Айной во время зейда — это он. Тот самый кристалл, который украшал навершие посоха будущего Хинрика. Пока всё сходилось. И это тревожило меня ещё сильнее. Значит, мне и правда суждено отправиться в неведомый край с чёрным песком, странными людьми и высокой крепостью на холме. Хотя чего я ожидал? У меня нет дома, и я должен найти другой. Почему бы и не там?

Я сунул кристалл обратно в кармашек, но перстень прятать не стал. Раз гнавы решили оставить его на моём пальце, так тому и быть. Им виднее. Я сорвал лист лопуха, свернул трубочкой и быстро набрал в него ещё земляники — поем по дороге, кислые ягоды хоть немного утоляли жажду.

Следовало торопиться к дому начертателя. Он предупреждал меня, что его солнце закатывается. И одним богам известно, как долго он протянет. А на испытании гнавов я потерял целый лунный цикл! Я забросил мешок на плечо и пошёл на юг, стараясь вспомнить дорогу к хижине Ормара. Ягоды съел почти сразу же.

Наконец я заметил тропу и припомнил, что уже брёл по ней раньше. Она–то и вывела меня к владениям начертателя. Хижина не изменилась, но костёр перед домом не горел. Зелени и цветов стало больше — летние растения набрали силу и распустились. Я направился прямиком в хижину.

— Ормар! — позвал я. — Это Хинрик. Ты здесь, учитель?

Мне долго не отвечали, и я решился войти без разрешения. Но на всякий случай приготовился отражать колдовство и начертил на руке слюной пару защитных рун.

Аккуратно приоткрыв дверь, я зашёл в полумрак обиталища наставника. Вот уж настоящий колдовской дом! Рунные вязи покрывали стены, дверные косяки и даже деревянные балки. В жилой части висели плотные домотканые дорожки, чтобы закрывать щели от сквозняка и беречь тепло. Узкие окошки были заделаны мутными пузырями, и вместо занавесок их укрывали косы сплетённых лент — каждая украшена рунами. Над входом висел бараний череп, и с его витых рогов свисали деревянные плашки с заклинаниями. Пол был земляным и устлан соломой и травами. В центре хижины располагался выложенный камнями очаг. Ормар сидел ко мне спиной. Птицеглаза с ним не было.

— Долго они тебя держали, — крякнул начертатель и обернулся ко мне изуродованной половиной. — Будем трапезничать.

Он поднялся, опираясь на посох дрожащими руками. Я понял, что наставник ослабел ещё сильнее. В полумраке хижины его лицо казалось старым и высохшим, а ведь всего несколько лун назад он выглядел крепким и сильным! Одноглазый колдун доковылял до стола и взялся за нож.

— Наполни котёл, будет похлёбка. Вода на заднем дворе в бочке.

Я бросил вещи, взял старый, но хорошо начищенный котелок и вышел из дома. Удивительно, ведь в первый раз я даже не удосужился обойти и изучить хозяйство. Вода нашлась быстро — не дождевая, а из ручья. Видимо, Ормар или Конгерм с утра наполнили бочку. Позади хижины под навесом сушились пучки трав — колдуны предпочитали не делать этого в жилом месте, веря, что срезанные растения отнимают жизнь и силу у живых. Там же вялились на ветру мясо и речная рыба — я отогнал мух с оленьих туш.