Потом он подошел к окну и взглянул на заходящий диск луны, словно пребывал в трансе, покачиваясь на ногах. Она оставалась спокойной, страха не было – чего ей бояться? Он мужчина, она женщина, обученная быть женщиной, приносить мужчинам удовольствие всеми возможными способами. Но не причинять или терпеть боль. Существовали другие девушки, искушенные в подобных забавах. Легкие шлепки для остроты любовных ощущений, получаемые и отвешиваемые ею, не в счет – они всегда были в пределах разумного и достойного, ведь она госпожа, принадлежащая к «миру ив», первого класса, с ней нельзя обращаться пренебрежительно – только с уважением. Ее учили держать мужчину в повиновении, до известных пределов. Иногда он становился неуправляемым, и это было ужасно, так как девушка была одна. И не имела никаких прав.

Ее прическа выглядела безупречно, но несколько аккуратных прядей были выпущены так искусно, что, спадая на уши, наводили на мысль о любовном беспорядке и тем не менее подчеркивали ее чистоту. Черно-красный перемежающийся узор на верхнем кимоно был окаймлен зеленым, что подчеркивало белизну ее кожи, широкий жесткий пояс оби радужно-зеленого цвета туго стягивал его на тонкой талии. Она могла слышать морской прибой и легкий ветерок, шелестящий листвой в саду.

Наконец Ябу повернулся и посмотрел на нее, потом на мальчика.

Мальчик, пятнадцатилетний сын местного рыбака, обучался в соседнем буддийском монастыре у монаха-художника раскрашивать и разрисовывать книги. Он зарабатывал деньги на пристрастиях мужчин, предпочитающих мальчиков женщинам.

Ябу подошел к нему. Мальчик послушно, все еще полный страха, распустил пояс своего кимоно, двигаясь с заученным изяществом. Он не носил набедренной повязки – только женскую нижнюю юбку до пола. Его тело было гладким, гибким и почти без волос.

Кику помнила, какая цепенящая тишина сковала комнату, когда безмолвие и отзвучавшие крики сомкнулись вокруг них троих. Она и мальчик ждали, чтобы Ябу решил, кто из них ему требуется, а Ябу стоял между ними, слегка покачиваясь, переводя взгляд с одного на другую.

Потом он указал на нее. Она изящными движениями развязала оби, размотала его и дала упасть. Складки трех легких кимоно разошлись, полы распахнулись и обнажили прозрачную нижнюю юбку, которая подчеркивала бедра. Он лежал на постели, по его знаку они легли по бокам от него. Он положил себе на грудь их руки и удерживал их в одном положении. Он быстро распалился, показывая им, как они должны впиваться ногтями в его бока, торопя их; его лицо превратилось в маску. Быстрее, быстрее… Тут он испустил дикий крик боли. Некоторое время лежал, часто и тяжело дыша, с плотно закрытыми глазами, потом перевернулся и почти мгновенно уснул.

Они затаили дыхание, пытаясь скрыть удивление. Все случилось так быстро.

Мальчик изогнул брови:

– Мы сделали что-то не так, Кику-сан? Все кончилось так скоро.

– Мы сделали все, что он хотел, – ответила она.

– Он, конечно, достиг «облаков» и «дождя», – сказал мальчик. – Думаю, в доме теперь все собираются уснуть.

Она улыбнулась:

– Да.

– Я рад. Сначала я был очень напуган. Это очень хорошо, что удалось ему угодить.

Они вдвоем вытерли Ябу и укрыли стеганым одеялом. Мальчик устало откинулся на спину, полуопершись на один локоть, и зевнул.

– Почему бы тебе тоже не поспать? – предложила она.

Он плотнее запахнул кимоно и подвинул к ней колени. Она сидела сбоку от Ябу, ее правая рука мягко поглаживала руку даймё, облегчая его тревожный сон.

– Мне никогда не приходилось раньше быть вместе с мужчиной и женщиной, Кику-сан, – прошептал мальчик.

– Мне тоже.