Как вы можете представить, я уже сильно обалдела от всего, что к тому времени успело со мной произойти. Всю ночь я не спала, а потом пришли мордовороты и отвели меня к медсестре, тоже достаточно мощного телосложения. Я тут же назвала ее про себя Хельгой. Эта Хельга конфисковала мой Айпад и все мои украшения, включая кольцо из пирсинга в пупке. Она не стала слушать возражения, мол, дырка зарастет, если кольцо вынуть. Хельга положила мои вещи в конверт и строго приказала раздеться. Потом она надела резиновые перчатки, ощупала мои подмышки и осмотрела рот. После этого она приказала мне нагнуться и исследовала меня там – спереди и сзади. До этого я никогда не была на приеме у гинеколога, поэтому от такого отношения сначала потеряла дар речи, а потом начала плакать. Хельга даже не предложила мне салфетку. Она тщательно меня обыскала, судя по всему, на предмет наркотиков, хотя я их не употребляю. От алкоголя меня рвет, а от травы я становлюсь сонной и замедленной.

Вот что со мной произошло до того, как тем утром я встретилась с доктором Клейтон, которая и сообщила: у меня оппозиционно-вызывающее расстройство. После ее описания болезни мне показалось, что этим недугом страдают все подростки.

– Видимо, информацию обо мне вы получили от мачехи, – ответила я психоаналитику. Та улыбнулась и что-то записала на листке бумаги.

– Суммируя вышесказанное, – сказала она, – у тебя плохие оценки в школе. Ты часто прогуливаешь. Ночами не спишь, а болтаешься неизвестно где. А когда появляешься дома, то настроение у тебя самое отвратительное.

– Не совсем так, – заметила я. – Я прихожу поздно из-за наших выступлений. Мы пока еще не самая известная группа на свете, поэтому в лайн-апе идем в самом конце, где-нибудь часа в два ночи. Пока сыграли, упаковались, вот уже и пять утра. Так что не надо говорить, будто я всю ночь веселюсь.

Доктор Клейтон бросила на меня неодобрительный взгляд и сделала очередную пометку в блокноте.

– Ты относишься к своему телу как к помойке и делаешь на нем татуировки. Грубишь мачехе, плохо влияешь на брата и игнорируешь учителей. Кроме этого, у тебя остались некоторые нерешенные вопросы с собственной матерью.

– Не смейте говорить про мою мать! – прорычала я и сама удивилась силе эмоции, прозвучавшей в моем голосе. Как только она упомянула маму, я почувствовала, что у меня на глазах выступили слезы. Я несколько раз моргнула, чтобы их скрыть, и добавила: – Вы не имеете никакого права о ней говорить.

– Понятно, – произнесла психоаналитик и добавила пару слов к своим записям. – Ну что ж, перейдем к правилам нашего учреждения? – немного нараспев произнесла она, словно мы играли в какую-то захватывающую игру. – У нас действует система поощрений и наказаний. Для оценки воспитанниц существуют уровни. Ты новенькая и начнешь на Первом уровне. Это уровень, на котором мы осуществляем предварительную оценку поведения, чтобы понять, с какими трудностями в работе с тобой сотрудники могут столкнуться. Так что продемонстрируй нам свой потенциал. На Первом уровне у тебя будет минимум привилегий. Ты не имеешь права выходить на улицу и все время будешь находиться в своей комнате. Учиться и есть ты сможешь там же. Выходить из комнаты разрешается только в туалет и на сессии с психоаналитиком. Чтобы ты себя не порезала и не нанесла себе вреда, за тобой будет установлено постоянное наблюдение. После того как мы убедимся в том, что ты не совершишь побег и готова над собой работать, ты перейдешь на Второй уровень. На этом уровне тебе вернут обувь. Ты сможешь есть в столовой и посещать групповые занятия с психотерапевтом. Ты сможешь получать письма от членов семьи, если это разрешат сотрудники учебного заведения. На Третьем уровне твоя жизнь станет еще веселее и лучше. Тебя переведут в общежитие, ты начнешь ходить в школу, тебе разрешат переписываться и получать письма от членов семьи.