Виктор Пелевин. t
…солдат забытой Богом страны, Я герой — скажите мне, какого романа? I'm a soul, Джа. ЧАСТЬ 1 ЖЕЛЕЗНАЯ БОРОДА
I
Когда дорога пошла в гору, старенький паровоз сбавил ход. Это было весьма кстати — за окном открылась панорама удивительной красоты, и оба пассажира в купе, только что закончившие пить чай, надолго погрузились в созерцание. На вершине высокого холма белела дворянская усадьба, возведённая, несомненно, каким-то расточительным сумасбродом. Здание было красивым и странным: оно напоминало не то жилище эльфов, не то замок рыцарей-монахов. Белые шпили, стрельчатые окна, лёгкие мраморные беседки, поднимавшиеся из причудливо остриженных кустов парка — всё это казалось нереальным на сквозном российском просторе, среди серых изб, косых заборов и торчащих по огородам пугал, похожих на кресты с останками ещё при Риме распятых рабов. Но даже необычнее белого замка выглядел пахарь, идущий за плугом по склону холма. Это был высокий чернобородый мужчина мощного сложения, одетый в длинную рубаху. Его ноги были босы, а ладони лежали на ручках деревянного плуга, который тянул за собой конь-битюг. — Вы не находите, ваше священство, что в этой картине есть нечто библейское? Вопрос задал пассажир с густыми рыжеватыми усами, одетый в коричневую клетчатую пару и такое же кепи. А обращён он был к молодому священнику в чёрном клобуке и тёмно-фиолетовой рясе, сидевшему напротив. Священник, очень похожий на оставшегося за окном пахаря сложением и бородой, отвернулся от стекла и с любезной улыбкой спросил: — Что же вы в этом находите именно библейского, сударь? Господин в клетчатом кепи чуть смутился. — Нечто первозданно-величественное, вернее будет сказать, — ответил он. — Библия, как мы знаем, тоже относится к первозданному и величественному. В таком вот сопоставительном ключе-с. Извините, если неподобающе высказался. — Ну что вы, — ответил священник. — Не следует быть настолько апологетичным. — Простите, как? — Апологетичным, склонным приносить излишние извинения. Миряне при разговоре со священством всегда стараются упомянуть о духовном. Дурного здесь нет, наоборот — отрадно, что мы одним видом своим поворачиваем помыслы к высоким предметам… — Кнопф, — представился клетчатый господин. — Ардальон Кнопф, торговля скобяными товарами. Я, кажется, так и не назвался. А вы — отец Паисий, я помню. Священник наклонил чёрный клобук. Кнопф опять повернулся к окну. Усадьба и пахарь были всё ещё видны. — А знаете ли, что за таинственный замок на холме, отец Паисий? Это Ясная Поляна, усадьба графа Т. Он выговорил так — «графа Тэ». — Неужели? — вежливо, но без интереса переспросил священник. — Какое странное имя. — Графа стали так называть из-за газетчиков, — пояснил Кнопф. — Рассказывая о его похождениях, газеты никогда не упоминают его настоящей фамилии, чтобы не попасть под статью о диффамациях. Эта кличка теперь у него вместо имени. — Романтично, — улыбнулся священник. — Да. А по склону, надо думать, идёт сам граф Т. У него это завместо утреннего моциона-с. Великий человек. Отец Паисий сделал вежливое движение плечами, как бы одновременно и пожимая ими в недоумении, и соглашаясь с собеседником. — А что же, — ответил он, — несколько часов крестьянского труда не повредят и графу. — Осмелюсь задать вопрос, — быстро проговорил Кнопф, словно только и дожидавшийся этой секунды, — а как вы, ваше священство, относитесь к отлучению графа Т. |
