– Не боишься, что Эдгар отнимет у тебя Ларису?

– Чему быть, того не миновать, – отшутился Виталик. Но чтобы привести парня в чувство, добавил уже без иронии: – Сними маску, а то прирастет. И тебя будут воспринимать точно так же, как ты думаешь о других. Уверяю, тебе это не понравится.

– До вечера, – буркнул Сашка на прощание.

Да-а… Надо обладать терпением и выдержкой Виталика, чтоб не послать его, как говорится, далеко-о-о… Хотя данный орган ближе, чем кончик носа, по которому иногда тоже хочется заехать кулаком.

Из черного небытия вернул его запах земли. Это особый запах, его ни с чем не спутаешь. Он густой, пахнет травой, дождем, прелыми листьями и брынзой, наполняет жизненными соками тело, когда его вдыхаешь.

Эдгар открыл глаза. Увидел над собой перепуганную красную физию соседа с усами, казавшимися проржавевшими, и безумно вытаращенными бесцветными глазами. Осознав, что лежит на спине, Эдгар вдохнул полной грудью, как бы проверяя свою способность дышать. Выдохнул так же глубоко. И вдруг осмыслил потерю памяти, она обрывалась в доме. А почему она оборвалась – не мог вспомнить, это его беспокоило.

Он резко сел. Огляделся. Взгляд уперся в горящий дом на фоне то ли сумеречного неба, то ли рассветного. Действительно, было непонятно: рассвет или закат, закат или рассвет… Собственно, разве это важно?

Преодолевая боль и собирая оставшиеся силы, Эдгар с трудом поднялся на ноги, хотя его уговаривали полежать до приезда медиков две заполошные женщины, они хватали за руки, что-то кричали. Он молча отстранил их и шагнул к дому.

– Нина! – с трудом выдавил Эдгар, отчего-то голос не шел, а как будто застрял где-то в горле.

Бледные и прозрачные языки пламени истерично лизали деревянные стены и окна, охватив второй этаж. Эдгар вспомнил, что он был внутри дома. Память вернула ему и Нину, он увидел ее на полу у лестницы, огляделся, лихорадочно и нервно топчась на месте… Нины не было. Значит, она там? В горящем доме?!

Он ни секунды не думал, когда кинулся к дому. Некогда было думать, ведь там, внутри – Нина. Его схватил сосед. Эдгар почувствовал, как клещи сжали предплечья, почудилось, кости затрещали в этих трудовых лапах. Он дернулся раз, второй…

– Куда ты! – услышал. – Туда нельзя!

– Пусти! – зло, с надрывом закричал Эдгар.

– Стой, стой, парень! Возьми себя в руки…

– Там Нина! – заорал Эдгар ему прямо в лицо. – Она сгорит! Уйди!

Сосед не отпускал и что-то силился сказать, наверняка какую-нибудь глупость в духе благоразумных людей. Эдгар не желал быть благоразумным, не желал подчиняться. Но почему-то был слаб. А мужик достал его тем, что говорил и говорил, широко открывая рот, возможно, кричал – Эдгар отключил слух. Он собирал ненависть к нему, чтобы приложить все возможные силы и с ревом разъяренного зверя оттолкнуть… Когда тот упал, Эдгар бросился в горящий дом.

Цветы на подоконнике не зачахли, но и не разрослись. За ними явно ухаживали, когда вспоминали. Должно быть, случалось это редко, потому остались они в прежней поре, будто не прошло года. Растения в горшках и вернули Эдгара назад, в настоящее, – ими же занималась…

Вернув, выгнали его из дома, хотя до обещанных пельменей еще далеко. Провести это время на шестом этаже в комнате, укрытой слоем пыли и между воспоминаниями из серии кошмарных снов, не было желания.

Эдгар шел… никуда. Он бессознательно шел. Но сознание его было занято, оно же никогда не бывает свободным.