– Да нет, – Шура аж рукой махнула, чуть сигарету не выронила. – Какой там Трахтенберг! Нет у меня никого, да и не было никогда.

– Чё? Правда? Ядрен батон, Шурка! Тебе ж лет-то уже, небось, никак не меньше четвертного? – На добром лице Нины Константиновны читалась смесь удивления и неподдельной жалости. – Как же это тебя так угораздило?

Шуре захотелось плакать, даже слезы на глазах навернулись.

– Здрасьте вам! Только не реви. Ты врач. Бляха муха! Тебе не положено. Ничего, – Нина Константиновна притушила сигарету и погладила Шуру по спине. – Встретишь еще кого-нибудь. Ты ж вон, какая хорошенькая.

– Ну, да! Как бегемот! Еще и фамилия Животова, – Шура тяжко вздохнула.

– Шурка, ты дура! Етитьская сила! Сейчас нам по телику скелетов разных показывают и говорят, что это эталон красоты. Знаешь, почему? Кутюрье модные материал экономят. На скелета ткани надо с гулькин нос, да и обшить скелета проще пареной репы. У него ж формы-то никакой нет. Главное, чтоб дырки в модном платье для головы и рук были. Вот и все. А такие дуры, как ты, переживают. И напрасно! Мужику скелеты не нужны. Мужику мясо надо, чтобы было, чего потискать. Вот Мерелин Монро, к примеру, по теперешним меркам чистая корова. Бляха муха! Да, ты-то вроде не такая уж и толстая. Вон и талия у тебя даже есть, – Нина Константиновна гыкнула и ущипнула Шуру за бок.

Шура взвизгнула и раздумала реветь.

– То-то и оно, Нина Константиновна! Талия эта у меня совсем недавно прорезалась, можно сказать, совершенно неожиданно, а до этого ее и в помине не было. Так что, боюсь я, что не успею я уже никого встретить. Прощай, доктор Трахтенберг, – горестно заметила Шура и шмыгнула носом.

– Это почему ж? – удивилась Нина Константиновна и закурила новую сигарету.

– Так худею внезапно и резко. Это о чем, по-вашему, говорит? – Шура развернулась и заглянула Нине Константиновне в глаза. Ну, чтоб та уже не стала юлить и уходить от прямого ответа. Рубанула бы правду-матку со всего плеча.

– Ни о чем, – Нина Константиновна ответила на испытующий Шурин взгляд, вытаращив глаза. Наверное, чтобы честнее выглядеть, – Ты лучше скажи, что ты сегодня ела на завтрак?

– Кофе пила, – не задумываясь, ответила Шура.

– А на обед?

– Кофе.

– Ужинать чем будешь?

– У нас в универсаме куплю салат «весенний» из капусты. Там вкусный делают, – Шура вспомнила «весенний» салат и сглотнула слюну. – И ноги куриные у меня в холодильнике есть. На пару сварганю. Штуки две. Нет, лучше три.

– А хлеб ты давно ела?

– Что вы?! – ужаснулась Шура и тоже выпучила глаза. – Мне нельзя. Я с детства на диете. Раздельное питание по Монтиньяку. И по возможности исключить все жареное. Только паровое, вареное и печеное. Чтобы жир в мой и без того жирный организм не попадал.

– По Монтиньяку, мне помнится, хлеб есть можно.

– Можно. Но я на всякий случай не ем. Углеводы все-таки. От них толстеют.

– Зае…..! И почему, скажи, ты удивляешься, что худеешь? Ты ж не жрешь ничего, мать твою за ногу растудыть её в качель! – Нина Константиновна всплеснула руками.