— Кара!

Он прижался к ее щеке.

— Я люблю свитер. — Он увидел туман эмоций в ее глазах. Он думал не о свитере и она тоже. — Но есть кое-что еще, что я действительно хотел бы получить на день рождения.

— Что?

— Я люблю тебя, солнышко. И я хочу иметь право приходить домой к тебе, право сказать миру, что я чувствую. Хочу увидеть свое кольцо на твоем пальчике и иметь возможность быть с тобой не короткие украденные минуты, но всю оставшуюся жизнь. И я надеюсь, что ты хочешь этого так же сильно, как я.

Он боялся, что она застынет в его объятиях, отстранится. Но она подняла голову, открыв всю глубину своего чувства к нему, отразившуюся в глазах, на лице. Однако не сказала ничего.

— Ты боишься? Как будут реагировать дети?

Она покачала головой.

— Нет. Они всегда хотели, чтобы мы снова были вместе.

— Если ты беспокоишься из-за матери, я сначала с ней поговорю. Или мы можем сделать это вместе.

Она покачала головой, на этот раз решительно.

— Крэйг… я не боюсь никого. И никогда не боялась. Просто есть люди, которые нас любят и тревожатся о нас, и я не хотела, чтобы росли их надежды или тревоги, пока мы были не уверены в себе.

— Я уверен.

Она начала что-то говорить и испуганно осеклась, услышав голоса в соседнем кабинете. Это изменило ее настроение.

— Мы не можем говорить об этом сейчас. Нет, не смотри так, пожалуйста. Я люблю тебя, Крэйг.

Ее голос понизился, сделался мягким, как бархат.

— Действительно люблю. Больше, чем раньше. Больше, чем, как я думала, возможно. Я просто хочу сперва поговорить с тобой наедине, о'кей?

Крэйг дал ей уйти. Неделю спустя он горько пожалел об этом. Ибо за эту неделю случилось нечто, заставившее Кару решить, что она не хочет его в своей жизни. Совсем.

Дети только что отправились праздновать его день рождения туда, где она должна была быть, где хотела быть со всеми вместе, всей семьей. Карен слышала, как включилось отопление, как тикали кухонные часы. Весь дом был наполнен эхом гулких, одиноких звуков.

Завтра, утешила она себя, все будет иначе. Открыв холодильник, она пошарила на полках и нашла кусок сыра и остатки пудинга, но ни того, ни другого ей не хотелось. Обнаружив затем банку маслин, она достала ее и рассеянно взяла одну маслину, потом вторую.

Она дождаться не могла разговора с Крэйгом. Ей все еще больно было вспоминать его глаза, когда сегодня утром она не ответила мгновенно «да». Причинить ему боль… Боже, она не хотела. Но в офисе были люди, и нужно было спешить назад на работу. Он хотел от нее обязательства, и он его получит, от всего сердца, но ей была нужна спокойная обстановка, чтобы сказать все, как ей бы хотелось.

Она побрела в гостиную, съев по дороге еще парочку маслин. Сначала она боялась, что если все устроится, они потеряют волшебство, но была не права. Теперь в их отношениях все было по-другому. Они научились общаться друг с другом, стремились измениться и были вознаграждены любовью более сильной и глубокой именно благодаря этим реальным изменениям. Что до волшебства, то Карен наконец поняла, что оно было не мистическим чудом и не частью алхимии. Волшебство было в сознании особого мира друг для друга. Женщина может этого добиться, если не боится глубоко нырять, имеет правильную любовь, чувствует себя в безопасности, чтобы исследовать и экспериментировать.

В холле она включила для детей наружный свет. Завтра она ему скажет, что должна и хочет быть совсем другой женой для него.